Мы условились, что Жук пока останется на почтамте. Я запретил Патыку использовать юношу для проведения диверсий. Чутье подсказывало: Жук может совершить нечто большее, о нем надо сообщить Центру...
После ухода разведчика я поблагодарил Патыка за находку и вызвал по рации штаб в Сварыни, чтобы передать в Центр радиограмму относительно Жука.
Патык уговаривал остаться переночевать, но я отказался, велел седлать, а вскоре мы уже ехали обратно в Сварынь.
Одеты мы были тепло — в ватные брюки, меховые безрукавки и полушубки, но, подъезжая на заре после шестидесятикилометрового перехода к Сварьши, чувствовали себя вымотанными и промерзшими до костей.
Вот наконец и наша хата. В передней комнате на печи и на лавках спали партизаны. Я быстро прошмыгнул в боковушку, где жил с ординарцем и поваром, бросился на постель и тут же стал засыпать.
Стукнула входная дверь.
— Где майор? — громко спросил Юра Ногин.
— Тише! — зашипел Петя Истратов. — Только лег!
— Буди! — громыхнул Ногин.
— Говорят, только лег. И не ори, а то выставлю.
— Я тебе выставлю! Сказал — буди, значит, буди!..
— Иди, иди! Успеешь со своими телеграммами!
— Петька, буди! Майор не обидится. Точно говорю!
Я не выдержал, откинул одеяло.
— Ты, Юра?
[236]
— Срочные телеграммы, товарищ майор! Очень срочные!
— Ну что еще там?.. Лампу засвети, что ли...
Принесли лампу, чиркнула спичка. Хмурый Петя Истратов запалил фитиль.
— Таскаются тут ни свет, ни заря... — бурчал он, надевая на лампу стекло и зябко переступая по дощатому полу босыми ногами. — Не могут обождать до утра.
В руках у Ногина была толстенная пачка радиограмм. Он улыбался улыбкой блаженного.
Сонная одурь еще томила меня. С трудом разобрал первую телеграмму. Центр приказывал не использовать разведчиков на диверсионных актах.
— Давно бы так! Что в следующей?
— Сообщение о том, что выброска пеленгаторной станции задерживается.
— Ладно. Давай дальше. Ага, о группе Хаджи и Сураева... Так. А эта о Ковеле. А эта?
«Эта» была переписана рукой Ногина на большом листе бумаги.
Я прочитал первые строки:
«Передаю Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о присвоении звания Героя Советского Союза...»
Юра Ногин взволнованно шмыгал носом. Лицо его светилось широченной улыбкой.
Я быстро пробежал по строчкам, нашел имя, отчество, фамилию...
Меня словно обожгло. Рванул бумагу к глазам. Точно. Моя фамилия!
В передней комнате настороженно молчали.
— Товарищ майор! Поздравляю от имени всех радистов! — почему-то шепотом сказал Ногин.
Потом за стеной что-то грохнуло, кто-то спрыгнул с печи, а Петя Истратов, как был в исподнем, влетел в боковушку и что-то заорал, приплясывая и размахивая руками.