— Ну, что ж? — обращаясь ко мне, сказал Линьков. — Подрывникам помог Федор Никитич, пусть и разведчикам поможет. Человек зрелый. Бери!
* * *
На второй или третий день пребывания в отряде мне понадобилось побриться.
Обращаться с опасной бритвой я еще не привык и сказал об этом Линьксву.
— За чем дело стало? — отозвался Григорий Матвеевич. — Попроси Кузьменко. Он у нас тут за парикмахера. Отлично выбреет.
Николай Кузьменко, партизан лет двадцати четырех — двадцати пяти, состоял в числе бойцов, охранявших центральную базу.
Бойцы эти, воевавшие бок о бок с самого начала деятельности отряда, бок о бок зимовавшие в сорок первом, попривыкли друг к другу.
Я не слышал, чтобы кто-нибудь называл товарища по званию или фамилии, за исключением, конечно, старших командиров. Да и старших-то командиров обычно называли их партизанскими кличками, как называли, например, Батей самого Линькова.
А вот Кузьменко почему-то называли по фамилии.
Не по имени, не кличкой, а только по фамилии.
Это привлекало внимание.
Пока Кузьменко правил бритву, а потом брил меня, я разглядывал этого человека, пытался разговорить его.
Но не тут-то было.
Кузьменко отвечал односложно, пожалуй, отрывисто. Он производил впечатление человека замкнутого, несловоохотливого.
Внешность у него была, что называется, самая заурядная, незапоминающаяся, голос звучал ровно, глуховато.
Брил он прекрасно.
— Где же это ты, Коля, так научился?
Пальцы Кузьменко, вытиравшие бритву, на мгновение замерли. Возможно, бойца удивило, что я назвал его по имени. Но Кузьменко ответил, как обычно, невозмутимо:
[40]
— В армии. Ребята просили. Вот и привык.
— Ну, спасибо тебе, Коля, — сказал я.
— Пожалуйста, товарищ капитан...
Я спросил у Линькова его мнение об этом партизане.
— Солдат неплохой, — сказал Григорий Матвеевич. — Вот малограмотен только и держится бирюком. Ни с кем особо не дружит.
— Для этого есть какие-нибудь причины?
— Думаю, характер такой.
— Характер?.. А что, расположение застав он знает?
— Знает, конечно.
— Вы разрешите мне брать Кузьменко в качестве провожатого на эти дни?
— Пожалуйста, берите.
Я трижды ходил с Николаем Кузьменко, изучая местность вокруг центральной базы. Посещал заставы, знакомился с партизанами, приходившими с заданий.
Расспрашивал Кузьменко об его прошлой жизни, о пребывании в отряде Линькова, о взаимоотношениях партизан.
Николай не произнес ни одного слова осуждения в чей-нибудь адрес.
Любое приказание он выполнял быстро, с охотой, держался подтянуто, собранно.
Кузьменко нравился мне день ото дня все больше и больше.
Я полагал, что, если с ним подзаняться, он окажется полезным для разведывательной работы человеком.