— Рано, брат, в портки наклал! «Россия погибла»! Эва, хватил! Когда это было, чтоб Россия погибала? Никогда не было! И не будет! Потому, хоть и широко немец размахнулся, да силенок не расчел. И в аккурат промеж глаз получит. Потому — здесь не Франция, милый, и не какая-нибудь Дания. На фук наших не возьмешь! И опять же — народная власть. Это понимать надо! Люди за нее зубами грызться станут! Но, как известно, в текущий момент взамен зубов имеются танки и самолеты. И, промежду прочим, я не верующий, чтобы немец всю нашу силу изничтожил. Врет! Вот погоди, через годок Гитлер отсюда как наскипидаренный нарезать будет. Если, конечно, его на месте, гада, не прихлопнут, как муху!
Надо думать, Пришкелю не терпелось увидеть партизан, о которых уже ходили слухи. Теперь он и радовался в открытую.
Илья Васильевич ничем не походил на Павла Кирбая. Тот молчалив, сдержан, этот — словоохотлив, душа нараспашку. Из того слова приходилось вначале клещами вытягивать, этот словно угадывает вопрос — ответ готов тут же.
[73]
— Немцы-то? Ха! Они, паразиты, знают, что партизаны от Милевичей близко, и носа к нам не суют. Если и наскочут, так враз смываются... Герои! По бабьим крынкам шукать они герои! А наши мужики — народ верный. Точно говорю. Ну, конечно, остерегаются. Без осторожности-то одни петухи живут, потому и в ощип попадают. А народ — верный. Я — как понимаю? Если сейчас нашему мужику оружие дать и на бой его поднять — он пойдет. Все пойдут. Чего там! Мальчонки — и те, глядишь, гранаты прячут. Это — зачем? Думаешь, рыбу глушить? Не-е-е! Это они, значит, замышляют, как фрица шарарахнуть. А как же? Пионеры!
— Ну, а в Житковичах ваши мужики бывают?
— Как не бывать! Бывают, мил человек. Продать чего или соли купить... С солью-то плохо. Нету ее. А в Житковичах на базаре имеется. Ну и ездиют. И конечно, глядят.
— На что глядят?
— А на все глядят, мил человек. И где живут фрицы, значит, и сколько их там понапихано, и куда полицаи собираются с Германом...
— Зачем же вашим мужикам знать все это?
Пришкель хитро улыбнулся:
— Любопытный народ, понимаешь. А вдруг да пригодится! Мужик-то, он, мил человек, тем и жив, что все примечает... К примеру, лежит на тропочке гвоздок. Другой пройдет и не глянет, а мужик приметит, спины не пожалеет — нагнется и тот гвоздок подберет. Потому — хозяин. А хозяину все сгодиться может.
— Казарма — не гвоздик.
— Тем более, мил человек!
Мы смеялись. Смеялся и Илья Васильевич.
— Ты, дядя, по душе партизан, — сказал Седельников. — Отчего же не с ними?
— Эва! — сказал Пришкель. — А с чем, к примеру, мне партизанить? С ухватом жинкиным? Не-е... С ухватом много не навоюешь. А оружия нам взять, мил человек, негде было. Не запасли, понимаешь, до войны. Конечно, кабы знать, какая стратегия образуется, тогда — да...