Саша был уверен в том, что, когда бы представилась такая возможность, Мишка все отдал бы: и пластмассовый пистолет новый, и конструктор, и велосипед — все, абсолютно все, и даже согласился бы взять себе Сашкину тщедушность, лишь бы его отец выглядел крепче и умнее. Стольников уже давно понял, что за благородство его отца, выражающееся в дружеском отношении к тем, кто менее образован по сравнению с ним и менее силен, за щедрость его и возможность в любое время суток вынуть из кармана синюю пятерку и дать, не устанавливая сроков отдачи, Мишка платит Сашке мелкой монетой. Довольно часто, а в последнее время все чаще и чаще Стольников рисковал получить от него необоснованный тычок в бок или шлепок по уху. Стуча кулаком по хлипким ребрам Стольникова, Мишка, вероятно, представлял себя своим отцом, разговаривающим с отцом Саши. Так в его представлении уравнивалась порожденная природой несправедливость.
Как и Мишка, Саня тоже страдал. Но это были другие страдания. Каждый раз ночью, накрывшись одеялом и обратившись в нового себя, он шептал слова, которые мог бы сказать Мишке во время очередного его выпада. Эти слова должны были пронзить его душу, заставить понять ничтожность его содержимого. В довершение, перед тем как уснуть, Сашка бил Мишке кулаком в ухо. Мысленно. В левое. Ибо знал, как сильно болит порой левое ухо.
Он мог бы сказать эти слова ему на улице в любой момент. Но не говорил. Мог и в нос ударить, но не решался. Боязнь быть битым позволяла Стольникову быть мужественным только под одеялом. И даже не боль от сильных, во сто крат сильнее обычных, ударов пугала его. Саньку устрашало послесловие драки, ее наиболее вероятный финал. Стоило ему представить, как он лежит на земле, корчась и держась за живот, а над ним стоит Мишка, он покрывался потом.
Глотая ром из бутылки и рисуя на песке пальцем Мишкину рожицу, Стольников вспоминал бы, как двенадцать лет назад, перед тем последним заданием под Ведено, Мишка разыскал его и попросил помощи. Мишке нужен был сильный физически друг. И Стольников помог. Мишка совсем запутался в жизни, не понимая, что ему нужно, развелся, женился на женщине с тремя детьми и вляпался в чужие долги. И кто знает, не спас ли Саша ему тогда куда большее, чем финансовую состоятельность.
Попивая в полном одиночестве, Стольников бы вспомнил, как по дворам нашим в середине семидесятых ходили цыганки, предлагали погадать и подворовывали все, что плохо лежало….
Как после гибели матери бабушка отвела его к ясновидящей старухе.
Та водила, не касаясь Сашки, своими ладонями, потом всплескивала руками, словно стряхивала с них паутину, держала руку на его темени, касалась лба. Стольников испытывал непреодолимое желание заснуть…