1
Передышки на войне выпадают редко и ненадолго. Если выдался часок-другой, солдат отсыпается. Если полный день, тоже спит: и за то, что недоспал в минувшую неделю, а то и месяц, и впрок, потому что не знает, когда еще придется поспать. Если выдается два дня без боев, солдат успевает и одежонку привести в порядок, и сапоги починить, а при случае даже в бане попариться.
А тут вторую неделю не было больших боев. Зацепившись на правом берегу Днепра за Букринскую излучину, бригада готовилась к расширению плацдарма. Хлопот было много, работали все до седьмого пота. Пытаясь сбросить высадившиеся на правый берег советские части, немцы бомбили их и обстреливали из орудий. Но все-таки это не бой. И хотя до противника было рукой подать, в поведении бойцов появилось что-то мирное. Оно неуловимо присутствовало во всем: и в разговорах об урожае, и в шутках, и даже в песнях.
Вот и сейчас кто-то тихо напевал под гармошку:
Располным-полна моя коробушка,
Есть и ситец и парча…
Из люка другой машины доносился густой бас:
— А что, Иван, плотник будет самый ходовой специалист после войны. Смотри, сколько жилья порушено, все это заново ставить придется…
У молодежи свои заботы:
— Она, брат, уже на третьем курсе, а у меня всего девять классов…
Возле машины командира батальона беспокоятся:
— Что-то наш замешкался. Небось комбриг накачку дает.
— А за что?
— Мало ли за что? Начальство оно на то и поставлено.
— Вечеря стынет, — вздыхает радист Григорий Загорулько и старательно завертывает котелок с кашей в промасленный бушлат. Рослый увалень с кривыми ногами и добродушным, исклеванным оспой лицом, Загорулько добровольно исполняет при комбате обязанности ординарца.
Догорает закат, от реки тянет сыростью. Темнота наваливается быстро, и бойцы, торопливо докурив в кулак самокрутки, старательно давят их сапогами и, поеживаясь, лезут в машины.
Угнездился и экипаж командирского танка. Загорулько, потеряв надежду дождаться комбата, тоже лезет в люк, осторожно держа над головой котелок с кашей.
В этот момент и появляется гвардии капитан Коробов.
— Это ты, Григорий Иванович? — спрашивает он.
— Та я ж, — откликается радист и протягивает комбату котелок. — Повечеряйте, товарищ командир.
— Некогда, дружище, — комбат ставит котелок на башню. — Коняхина не видел?
— Не бачив. Если дуже треба, я пошукаю.
— Ладно, я сам, — капитан спрыгивает на землю и скрывается в темноте. Загорулько снова завертывает котелок в бушлат и лезет в люк. Снизу его спрашивают:
— Пришел?
— Пришел. Коняхина ищет.
— Сердитый?