Черные дьяволы

1. С 19.00 8 августа с. г. г. Одесса объявляется на осадном положении.

2. Въезд гражданам в город без специальных пропусков, выдаваемых председателями райисполкомов, запрещается.

3. Во изменение приказа по гарнизону № 21 от 4.8.41 г., движение граждан и всех видов гражданского транспорта с 20.00 и до 6.00 запрещается.

(Из приказа начальника гарнизона г. Одессы)

Случилось так, что сигнал большого сбора он услышал не на корабле, а на берегу.

Была суббота. В тот день Нечаев получил увольнительную. Все счастливчики, которым тогда повезло, как водится, долго драили ботинки, утюжили черные клеши. На палубе было шумно и весело. Только вахтенные, скрывая зависть, отводили глаза. А один из них, Костя Арабаджи, подошел к Нечаеву и, неслышно вздохнув, попросил:

— Ты Клавке скажи, что я… В общем, встретимся завтра. Не забудешь?

У Кости на берегу была зазноба.

Нечаев кивнул: обязательно передаст. И привет тоже. Потом, поправив на голове белую бескозырку, которая крахмально хрустнула под пальцами, он забросил черные ленточки за спину и шагнул к трапу. Там, на плоской ленивой волне, уже покачивался баркас.

До берега было не далеко и не близко — крейсер стоял на рейде. С трех сторон, покуда хватал глаз, простиралось раскаленное летнее море. А впереди нарядно и празднично белел Севастополь. Город спускался к воде уступами. Его дома стояли в иссиня-темной зелени: акации сбились в кучи, а над ними, словно бы выстроившись по матросскому ранжиру, застыли кипарисы. Небо над ними было прохладно-знобким, без морщинки, без облачка.

Но вот баркас подошел к пристани. Издалека, с моря, донесся тихий перезвон: было ровно шесть часов, и на кораблях били склянки. Взбежав по широкой лестнице, Нечаев сразу же попал в пестрое, нарядное многолюдье приморского бульвара. Здесь под электрическими часами они всегда встречались с Аннушкой.

Нечаев служил уже второй год. У всех его друзей, по крайней мере, он так думал, были в Севастополе подружки, и только он один, получая ненужные, бессмысленные увольнительные, первое время слонялся по пустынным, добела выжженным улочкам, на которых лежали мохнатые тени; бродил по строгим зеркальнопаркетным залам морского музея, заставленным моделями фрегатов и бригантин; а то, делать нечего, по два сеанса просиживал в тесной духоте какого-нибудь кинотеатрика, чтобы убить время. Он тщательно скрывал от друзей свое неприкаянное одиночество и, когда его спрашивали, где он пропадает на берегу, напускал на себя, как говорил Костя Арабаджи, восточную загадочность. И все были уверены, что у него завелась на Корабельной стороне девчонка, которую он тщательно скрывает. Так было до тех пор, пока однажды, поднимаясь с Графской пристани, он не встретил Аннушку.