— Я справлюсь, Джоад. — Вытираю глаза рукавом рубашки. — Откровенно говоря, я зла на маму за то, что она не рассказала мне раньше, но рада, что хоть сейчас узнала. Я найду его.
Джоад качает головой:
— Полагаю, тебя не отговорить. Ты уже все решила.
— И не старайся. — Я натянуто улыбнулась. — Ты ведь и сам думал отдать мне блокнот, правда?
Брат смотрит на меня и гладит по голове.
— Конечно. Потом, когда мы решим, как поступить.
— В каком смысле?
— Понимаешь, мамино имя было брендом. Имиджу компании очень повредит, если ее кристально чистая репутация будет подпорчена появлением незаконнорожденной дочери.
Его слова действуют на меня как нокаут. Выходит, цели моего брата были вовсе не так благородны. Для него я лишь незаконнорожденная дочь, способная запятнать бренд.
Ночью, когда Эндрю засыпает, выбираюсь из нашей постели, накидываю халат, беру ноутбук и устраиваюсь внизу на диване. Прежде чем зайти на страничку в Гугле, чтобы найти Джонни Маннса, нахожу в «Фейсбуке» сообщение от моей старой подруги, Кэрри Ньюсом. Разглядываю фото простой женщины, бывшей некогда моей лучшей подругой.
«Брет Боулингер? Моя пропавшая подруга из Роджерс-Парк? Даже не верится, что ты помнишь меня и даже решила найти! Сразу всплывает столько приятных воспоминаний. Ты не поверишь, но в следующем месяце я собираюсь приехать в Чикаго. 15 ноября в „Маккормик-Плейс“ пройдет конференция социальных работников, организованная Национальной ассоциацией. У тебя будет время встретиться за ланчем или, что еще лучше, за ужином? О, Бретель, как я рада, что ты меня нашла! Я очень скучала!»
Бретель. Старое прозвище, найденное для меня в далеком детстве. После того как я целую неделю жаловалась на мальчишеское имя, Кэрри принялась составлять список возможных вариантов.
— Как тебе Бретчен? Брета? Бретани? — спрашивала она.
Наконец мы остановились на Бретель, имени, которое ассоциировалось с шоколадным домиком и смышлеными детьми. Так оно ко мне и привязалось. Для всех остальных я была Брет, но для моей любимой подруги только Бретель.
Одним ясным осенним утром Кэрри сообщила, что ее мама нашла работу в Университете Висконсина. В клетчатых юбках и белых блузках мы шли тогда по тротуару в Академию Лойолы — нашу новую школу. Я и сейчас представляю хруст листьев под ногами и вижу красно-желтые ветки над головой. Но боль, которую я испытывала от расставания с Кэрри, представлять не надо, даже после стольких лет она живет в моем сердце.
— Папа пригласил меня сегодня на ужин, — сказала я Кэрри.
— Здорово. — Моя подруга всегда за меня радовалась. — Спорим, он по тебе соскучился.