– Прощение – богоугодное дело. «И остави нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим», – ехидно продекламировала Лида, демонстративно отвернувшись к окну. Она достала из своей изящной дорогой сумки косметичку и стала тщательно, с неподдельным вниманием красить губы. Контур, основа, блеск…
– Это же глупо. Это же ваши деньги! – визгливо пробормотал братец.
– А то как же, – хмыкнула она. – Ты еще заодно вспомни, что это за деньги. Ты еще пойди и заявление в милицию напиши, что, мол, помогите, люди добрые. Злые коллеги по ножу и топору ограбили.
– Тише, – шикнул он.
– Что – тише? Что – тише? Как мне объявление давать теперь. Этот чертов щит один стоит почти сто штук в месяц. Еще сотня – на дом. А его лечить? А родители привыкли кушать вкусно, в санаторий хотят. Кстати, дундук, это я о твоих родителях говорю. Эмилия-то в далекие страны намылилась. У нее свой график. Сына она, конечно, жалеет, однако себя больше.
– Нет, я с ней поговорю. Она же должна понять…
– О чем ты поговоришь? Если бы дело было только в ней! Надо отдавать дом в залог, но тогда его не продашь нормально.
Лида ходила по палате, бормотала себе под нос что-то, заламывая руки. Александр Евгеньевич смотрел на нее в изумлении, не веря своим глазам. Он знал ее много лет, он видел от нее множество гадостей, один этот ее «дундук» чего стоит – а ведь она называла его так прямо в глаза, при всех, при чужих людях, при родителях. При Жанне, наконец. Но сейчас вдруг перед ним стояла живая, настоящая, больше того – уязвимая женщина с природным, темно-русым цветом волос. С перекошенным от страха лицом. Саше очень хотелось сказать ей, что они все решат, что он пойдет и вернет ей деньги, но… она была права. То, что Лемешев забрал, вернуть не представлялось возможным. Да что там, это было просто опасно, не то что забрать обратно, но даже дать понять, что об этой краже стало известно.
– Ш-ш-ш, успокойся, – сказал Саша, подойдя к Лиде и обхватив ее за плечи.
– Отстань, – буркнула она, но не отстранилась, а даже, наоборот, прижалась к нему, уронила голову к нему на плечо и… зарыдала?
Возможно ли это? Медузы Горгоны тоже плачут? Стальные глаза способны выделять влагу? Плечи, оказывается, узкие, слабые, трясутся в конвульсиях. «Кто это передо мной?» – изумленно подумал Саша и еще крепче прижал ее к себе.
– Все наладится, не плачь, – продолжал баюкать он ее, и через несколько минут лавина сошла, завалила все необходимые селения, поглотила под собой несколько человеческих жизней и затихла. Над миром засветились спокойные небеса. Лида пришла в себя, села за маленький больничный столик и каким-то незнакомым, совершенно мирным тоном вдруг спросила: