Здесь, наверху, на границе облаков, все иначе.
Биврёст становится немного шире, но лишь на полстопы. И Алекса все сильнее тянет упасть на четвереньки. На четвереньках — надежнее. И смысла-то держаться нету, никто не увидит…
— Никто не узнает, — соглашается Мьёлльнир. — Кроме тебя.
— И что?
Алекс все-таки опускается на колени, прижимает руки к плитам Биврёста, словно желает убедиться, что эти плиты есть. Вот они — квадраты из камня в железных рамках. Камни разноцветные, а рамки ржавые. И стоит треснуть одной, как все иные тоже посыплются.
Алекс упадет.
— Боишься? — интересуется Мьёлльнир. Его голос слышим ясно, он раздается в Алексовой голове и отчего-то данное обстоятельство ничуть не удивляет. Пожалуй, Алекс даже рад.
— Боюсь, — отвечает он, потому что врать тому, кто видит твою голову изнутри, не имеет смысла.
— Все боятся. Вопрос лишь в том, что ты собираешься с этим страхом делать.
Ничего. На четвереньках и вправду удобнее. Главное, не торопиться.
Облака наползают. Туман из них льется просроченный, с белыми творожистыми комками и нитями, которые шевелятся и вообще больше походят на червей.
Черви ползут по мосту и покрывают его слоем слизи. Биврёст становится скользким.
Мьёлльнир замолкает.
— А что мне делать? Что?!
Падать? Лететь вниз, долго, готовясь ко встрече с морем, со скалами, которые торчат из него, как колья из ловчей ямы. И даже без скал — Алекс разобьется.
— Я должен дойти!
— Дойти, — соглашается Мьёлльнир. — А не доползти.
— Какая разница!
Никакой. Главное ведь результат. И Алекс доберется. Пусть даже не так быстро, но…
Небо затрещало и мост вздрогнул. Его подняло, все сотни тысяч плит и столько же прогнивших рамок, и опустило, вернув все на хлипкие опоры из древних копий. А слева небо треснуло, впуская солнце.
Издали оно казалось нарисованным, с ярко-желтой сердцевиной и алыми лучами, которые загибались и таяли в воздухе. И лишь шипение туч да волна жара, накрывшая Алекса, свидетельствовали, что солнце — настоящее. Оно поднималось выше и выше, пока вовсе не исчезло в черных грозовых облаках. Молнии скрестились клинками, и распороли небо, выпуская дождь.
— Теперь на брюхе поползешь? — ехидно поинтересовался Мьёлльнир.
— Иди ты нахер… я домой хочу! Я не просился сюда! И не герой я! Понимаешь? Не герой!
Струи хлестали по рукам и лицу. Благо, одежда и так была мокрой. Таял туман, и Биврёст отмывался.
Красный. Оранжевый. Желтый. Зеленый. Голубой. Синий. Фиолетовый. Семь цветов поблекшей акварели смывало дождем. Лужи расползались, достигали краев моста и мощными потоками устремлялись вниз. Если Алекс встанет, его просто-напросто снесет.