— Пенье птицы,
лунный свет,
крик лисицы,
лютик-цвет,
южный ветер…
Пламя лизало бока огромных котлов, в которых бурлило темное варево. Белый пар поднимался над ним, просачивался сквозь стены и туманами гулял по бывшему болоту.
…цвет зари,
хвост пиявки,
хрюк свиньи,
почку ивы,
блеск звезды,
Тетушка Моссакеринген шмыгнула носом и хрипло сказала:
— Вон пошли.
Сгинули жуки, исчезли ведьмы, втянувшись в зыбкие стены пивоварни. Лишь припоенный человек не шелохнулся, но он уже и не человек, так, оболочка одна.
— Ко мне Курганник сегодня заявился. Упреждал. Говорил, что, дескать, плохо мне будет, если тебе помогать стану.
Зеленые сполохи мертвого огня стирали морщины со старушачьего лица, делая его еще более жутким.
— Обсмелел без меры, — сказала старуха и плюнула в варево, которое тотчас почернело, загустело, в крепости прибавляя. — Позабыл, что мое пиво некогда к столу Лесного короля возили! И сама Рейса-Рова не брезговала всадников к моим пивоварням вести!
— Славное было время.
Варг сел на скамеечку из цельной старой коряги, которая, цепляясь сухими корнями за камень, поползла к огню:
— Славное. Было.
В руках тетушка Моссакеринген появилась плоская ложка на длинном костяном черенке. Ложка нырнула в брашно, выбивая целые клубы белого дыма и терпкий хлебный аромат. Варг дышал им, втягивая и ртом, и носом, оживая с каждым вдохом. Соболя и те зашевелились, задергали пустыми лапами, завиляли по-собачьи хвостами.
— И теперь не хуже, — сказал Варг. — Разве плохо тебе живется, тетушка Мосса? По-прежнему варишь ты свое пиво. Люди-то знающие ценят его. И ценят тебя.
— Так-то оно так, да только… — тетушка Моссакеринген подцепила и выволокла волосяной колтун, в котором запутались зеленые шишечки хмеля и вываренные ягоды белены. — Только с каждым годом оно тяжелей. Ты спрашивал, как пиво мое ходит? Плохо, марин сын. Плохо! Нет в нем горечи, нет в нем сладости. Не отрава, не спасение. Не тепло, но и не холод. Так, жижа в бочке. А я все шепчу ему, нашептываю, как шептала многие годы, да слова мои теперь бессильны. Что на это скажешь?
Она сердито шлепнула по раскаленному боку котла.
— Но ведь держит? — Варг указал на сидящего в углу человека, что неотрывно пялился в рог.
— А… эт как его… рейдер! Поглотить меня думал. Волчья сыть, гнилой человечек. Разве много такому надо?
— Гнилой, значит?
Варг поднялся.
— И пиво не ходит… плохо это, когда у моссакеринген пиво не ходит. Всем плохо. Короли недовольны будут, пусть и не лесные.
Он поднял человека за горло и тряхнул так, что кости зазвенели.