Обсидиановый круг ждал Варга. Стоило ступить, как отражение всполошенным вороном кинулось к колдуну, распластало руки-крылья, силясь вырваться.
И острые мечи беззвучно ударили в гладкую поверхность.
Точно такие же мечи, тянули собственные руки Варга к земле. Тяжело было болотное железо, выловленное гнилыми пузырями, выплавленное в кузнице на костре из костей кузнеца. Плакала руда, исторгая раскаленные слезы, текли они по каменному ложу, собирались оплавленными сырцовыми головами, из которых после родились мечи.
Шипел лед, принесенный марами с горных вершин. Красили травы воду зеленью и чернью, добавляла живая кровь багрянца, чтобы весь, без остатка, вошел он в клинки.
Рукояти Варг сделал из драконьих зубов. Обмотал для крепости гримовыми волосами — тогда еще даренными. А в навершия вставил по камню. Изумруд и рубин.
— Хорошее оружие, — сказала тогда Рейса-Рова и похвала заставила сердце Варга биться быстрее. — Как назовешь?
— А как принято?
Он не умел обращаться с именами. С рунами, с травами, с заклятиями и знаками, с тенями на земле или воде, с рисунками туч и невидными следами — да. Но смысл имени по-прежнему был недоступен пониманию.
— Так, как хочется, — ответила Рейса.
И Варг подумал, что не знает, как же ему хочется, а стало быть правильного имени не даст. Тогда он решил подождать. Время шло. Мечи оставались безымянными. Наверное, тот, кто сам не имеет имени, не способен называть вещи. Это было бы огорчительно, если бы Варг умел огорчаться.
Тем временем отражение выбралось, прозрачное, как и положено тени.
— Здравствуй, — сказал Варг себе и себе же ответил: — Здравствуй.
Клинок коснулся клинка и по клинку же скользнул, задержавшись на крестовине рукояти.
— Ты давно не приходил.
— Я давно не приходил.
— У тебя проблемы.
— Да.
— Ты ходишь по чужим снам. Устаешь.
— Устаю.
— Ты человек, а не мара.
— Я нойда. Я умею.
Танец-кружение. Взгляд держит взгляд, а железо ищет столкновения с собой, уверенное, что победит.
— Тебя наконец убьют, — сказала тень.
— Тебя тоже.
— Я устал сидеть здесь. А ты устал быть там.
— Неправда.
— Кому ты лжешь?
Тому, кто есть Варг. Первый? Второй? Слабейший. Если разобраться, его и вовсе не существует. Он лишь вёрд, по недоразумению выживший, когда сама душа погибла.
— Ты жалеешь себя, — вёрд скользнул под удар и сам ударил, метя левой рукой в сердце. И меч прошел сквозь одежду, но не дальше — Варг отбил выпад.
— Я не умею жалеть.
— Ты говоришь, что во всем виноваты боги.