Только выбравшись, наконец, к утесам, измотанная, исцарапанная в кровь об острые камни — когда ее, уже бегущую по песку, несколько раз сбивала с ног и уволакивала обратно, в самый кипеж, очередная волна, — Ирина поняла, что домой придется возвращаться в чем есть. Потому что камня, на котором остались вещи, давно уже не было видно. А потом, еще минут пять спустя, когда ей удалось-таки — чудом — отследить в прибое и выручить куртку и совершенно теперь бесполезное полотенце, она поняла, что выберись она на берег на сто метров южнее, и на этом ее визит в Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии можно было бы считать оконченным. Потому что в ста метрах южнее прилив кипел между торчащими из песчано-водно-пенной суспензии огромными черными камнями, и сверху это было похоже на истекающую слюной пасть огромного бешеного пса. По пути туда она прошла мимо этих камней, не придав им никакого значения. Тем более что от них до кромки воды было не меньше километра. Сейчас же… Удариться разок о такой вот камушек. Закрутиться. Хлебнуть тамошнего месива. И все, привет. Как говаривала ей когда-то мама, отпуская одну купаться — утонешь, домой лучше не возвращайся.
Брр! Ирину передернуло дрожью при одном только воспоминании о том английском заплыве. Нечего сказать, устроила себе инициацию. Ритуал посвящения в агенты международного масштаба. Ладно, проехали. В Волге будем плавать совсем по-другому. Здесь я — дома.
И действительно — проехали. Она, должно быть, задремала или просто отключилась надолго, потому что, пока ее не было, Ларькин уже успел проскочить пыльные энгельсские улицы и выехал на балаковскую трассу. «Уазик» шел на приличной скорости. Ирина от него такого не ожидала. Мелькнул мост через Саратовку, и потянулись однообразные, обсаженные вдоль дороги вязом и акацией поля. Теперь — километров сорок прямой или почти прямой дороги, до самого поворота на Сеславино.
— Поедем прямо в село? — спросила Ирина.
— А, проснулась? — Виталий на секунду оторвал взгляд от дороги и улыбнулся ей. — Какая такая пакость тебе снилась?
— А с чего ты взял, что мне снилась какая-то пакость?
— Жаль, что ты себя не видишь, когда спишь. У тебя, как и у всякого порядочного разведчика, все на лбу написано. Большими буквами. Я не знаю точно, от кого или от чего ты там во сне спасалась, но спасалась, и уж чего-чего, а эротических видений в твоем сне точно не было.
— Я что, действительно спала? Знаешь, совершенно не заметила, как заснула. Вспоминала, как однажды чуть не утонула в Англии, выплыла в море во время прилива, такая была дура… Аборигенов, как ты совершенно правильно заметил, всегда нужно слушаться. Или по крайней мере присматриваться к выражению их лиц. Потому что когда я в тот раз подхватила полотенце и пошла к морю, лица у них были более чем странные.