Уехали они из Подлесного уже под вечер, получив одну-единственную зацепку, ценность которой еще предстояло проверить. Коля настоятельно рекомендовал им поселиться у Вдовы — как он, с неизменной жеманной миной, называл Ольгу Нестеровну Семенову. На Вдову он тоже был обижен, про ее сына-дауна говорил «это просто кошмар», но давал понять, что если кто и может в Сеславине навести «москвичей» на след местной аномальной фауны, так это именно Ольга Нестеровна, и никто другой. В йети он верил так же свято, как в Господа Бога, а в Господа Бога Коля веровал истово и давал понять, что живет в этой страшной глуши только по той причине, что наложил на себя нечто вроде епитимьи и ждет во пустыни обращенной к нему благой вести. Сам он снежных людей не видел, но что они здесь есть — знал наверняка, и вроде бы даже их побаивался. Не явно, не до дрожи в коленях, но в лес, как выяснилось, не ходил и рыбу в протоках не ловил. Чем он в таком случае занимался в свободное от школьных трудов время, ни Ирина, ни Виталий так и не поняли.
В Сеславино они приехали уже в сумерках. Дом Ольги Нестеровны стоял в самом конце единственной на все сельцо улицы; сразу за домом дорога разбегалась на несколько тропинок и исчезала в лесу. Дом был большой, двухэтажный, нижний этаж обложен кирпичом, верхний — из потемневшего от времени дерева. Сразу за домом начинался небольшой сад, в основном вишни и яблони. За садом — огород с малинником, картошкой и еще всякой неразличимой в темноте съедобной зеленью.
Ольга Нестеровна, несмотря на внешнюю замкнутость и даже, как им поначалу показалось, враждебность, квартиру им сдала сразу и на таких условиях, которые коренному москвичу Ларькину показались даже не райскими, а просто сказочными — потому что в суровой действительности так не бывает. Две комнаты с кормежкой на двоих за тридцатник в сутки! Он даже хотел было набавить, просто из врожденной порядочности, как он объяснил Ирине, посетовав сперва, что комнаты раздельные.
Но Ирина быстро доказала ему, что особо трясти кошельком здесь не стоит. Во-первых, местные жители, а вернее те из них, кто работает только на бывший совхоз, как бы он теперь ни назывался, живые деньги видят раз в год по обещанию, и четыреста рублей за две недели для одинокой женщины — это совсем неплохой приработок, особенно если учесть, сколько она получает на основной работе. Во-вторых, на кормежке она никак не разорится, потому что, опять же, все свое. А в-третьих, если Виталию так уж захочется отблагодарить хозяйку за радушный прием и за сказочные условия — лучше съездить под конец в Маркс и купить ей там чего-нибудь, какую-нибудь обновку, и оставить вдобавок то, что останется у них от ящика ликсаровской водки. Ларькин подумал и согласился.