Он осторожно выпростался из объятий и увидел ее лицо. Необычный рисунок тонких бровей, чувственные влажные губы с легким изгибом.
«Маша?! Откуда ты здесь?» — сорвалось с уст, а она лишь загадочно улыбнулась.
«Значит, между нами ничего плохого не произошло?» — то ли спросил он вслух, то ли пробормотал про себя.
«Ну конечно. Все, что было, — это сущий бред. Я ждала тебя здесь. Разве ты не видишь, как я соскучилась?»
«Где это — здесь?» — Он огляделся по сторонам, но, кроме ярких лучей солнца и серожелтого песка, ничего не было.
Она молчала и улыбалась той нежной детской улыбкой, которую он успел запомнить. И ему показалось, что вот оно — счастье. Неважно где. И он снова обнял ее, прижимая к себе.
«Теперь мы всегда будем вместе, правда?» — с обескураживающей простотой маленькой девочки произнесла она.
«Да, Миша. (Помнишь, я хотел так тебя назвать? Только не смейся!) Мы всегда будем вместе. Я обещаю».
Странные, пугающие звуки, врезаясь набатом, быстро разорвали сон в клочья. Костя ощутил себя раскачивающимся в кресле — благо, что не побрезговал после границы ремнем безопасности. Машина, визжа колесами, сновала по трассе то в один бок, то в другой. По стенкам отвратно долбили очередью. Сон развеялся вмиг, и пришел страх. Обжигающе холодная волна прокатилась вниз, к ступням, инстинктивно ищущим педали. Костя покосился на товарища. Тот отчаянно выкручивал баранку, вдавив голову в плечи.
— Эй, что за черт?! — услышал Костя свой голос.
— Да, бля, на горе засада, оттуда хреначат из пары АКМ, — затараторил Ганя.
Костя глянул в боковое стекло. Дождя с градом как не бывало. Мимо, в отдалении,
бежала, покачиваясь, подмокшая гора со скалистым рельефом и жиденькими серыми зарослями. В кистях кустов мелькали два дымчатых пучка — оттуда и лупили автоматчики.
— Так жми быстрей, проскочим! — выкрикнул Костя.
Стрелка на спидометре тряслась около отметки восемьдесят километров в час.
— На фиг, вдруг шипы бросили, — выпалил Ганя.
И будто бы накаркал. Внизу, под днищем, глухо клацнуло, машину повело вообще на обочину. Ганя резко сбросил скорость, правый бок накренился, их развернуло на триста шестьдесят градусов. У Кости стало покалывать в легких, в больном ребре. Муконин решил: сейчас они будут переворачиваться. И крепко ухватился за пластиковую ручку на двери обеими руками.
«Вот так все и кончилось, — промелькнуло в голове, — не успев начаться. И Маша даже не узнает о том, что я погиб!»
Все закрутилось перед глазами — серая дорога, скалистые горы, грязная обочина. «Семерку» вроде бы снова прокрутило. И кончилось все только тогда, когда она утонула в грязной жиже на склоне обочины, так и не перевернувшись.