— Да, с ними, точнее, с усадьбой этих господ. Я давно уже дала себе слово посетить эту усадьбу, чтобы отдать дань памяти одному… Не знаю даже, как сказать… Словом, речь идет об одном маленьком мальчике, который был похоронен там. И хотя это было давным-давно… Но вы слышали, что сказала Евдокия: от усадьбы не осталось и следа.
— Да, вот и на карте нет ничего подобного. А ведь я тоже что-то слышал об этих господах Мишульских. И тоже что-то в высшей степени экстраординарное.
— Тоже слышали? — живо обернулась к нему Софья. — Где? Когда? Что именно слышали?
— Сейчас уж и не вспомню. Но что-то уж больно знакомая фамилия — Мишульские.
— Так, может, кто-то из ваших родных или знакомых упоминал ее? Ваш отец, мать, бабушка?
— Отца с матерью я вообще не помню, я уже говорил вам. А вот бабушка, может, и упоминала. Она любила поговорить о старине.
— А эта ваша бабушка не бывала в здешних краях?
— Нет, она и слышать не слышала ни о Ермиши, ни о чем таком вообще.
— А ее родители?
— О своих родителях она почему-то не любила вспоминать, а вот деда своего — моего, стало быть, прапрадеда чтила как святого. Помнится, она рассказывала о нем часами, могла без устали восторгаться его подвигами.
— Кем же он был, ваш прапрадед?
— Он был военным.
— В больших чинах?
— Какое там! Он был простым солдатом. Но не в каком-то там задрипанном тыловом гарнизоне, а в войсках самого Багратиона и отличился не где-нибудь, а в знаменитом Бородинском сражении, да так отличился, что был удостоен Георгиевского креста. А получить Георгиевский крест простому солдату, сами понимаете… Словом, рассказам бабушки о нем не было конца. И так они запали мне в душу, что — верите? — я даже во сне стал видеть себя солдатом Багратиона. Честное слово! Будто и марширую под бой барабанов, и ядра к пушкам подтаскиваю, и в штыковую атаку хожу. Даже награждение меня Крестом приснилось.
— Вас?!
— Да, будто стою я перед строем солдат и сам Багратион прикалывает мне к мундиру Георгия. И так явственно все это вижу, словно на самом деле было. Но это еще не все! В одном из снов я видел даже свою смерть…
— Смерть?!
— Да, это произошло, похоже, когда мы уже гнали французов из России. Снова был бой. Бой жестокий. И я будто ясно увидел направленный на меня ствол ружья. Помнится, я еще инстинктивно зажал лицо руками, ничего другого просто не оставалось делать. И в тот же миг — яркая вспышка, тупой удар в грудь, острый приступ боли. И сразу вслед за тем — полное безразличие и покой, точнее, какое-то блаженное умиротворение и ощущение стремительного падения то ли в бездонный колодец, то ли в бесконечный, круто наклоненный тоннель. Позже я много читал об ощущениях, какие описывали люди, пережившие клиническую смерть. Похоже, я пережил нечто подобное. Но ведь я был абсолютно здоров. Неужели, наслушавшись рассказов бабушки, я так живо представил себе прапрадедушкину смерть?