Чески лукавил. Он точно знал, что ямайца пристрелил русский. Чтобы разобраться как следует и не позволять МакКуину пороть горячку, он удалил важного свидетеля. С каждой минутой этого дела Чески казалось, что это дело захватывает его все круче и круче, и, чтобы разобраться, почему он увлечен им вовсе не в том направлении, которое предполагала служба, он решил оградить племянника сенатора от дельной информации и решить, что с ним, Чески, происходит.
Любовью к русским он никогда не пылал. Не восхищался и другими, причиняющими ущерб чужой частной собственности и имеющими какие-то общие дела с гватемальцами и ямайцами. Но этот русский соединил всю неприязнь Чески воедино и присвоил себе, как присваивается чужой найденный паспорт. Генри всегда сомневался в двух случаях: когда у человека слишком много доказательств невиновности и когда все силы мира настраиваются против человека, указывая на него пальцем.
Понятно, что эти сомнения отпадали, если человек в момент совершения преступления был рядом с Чески или, напротив, задерживался Чески в тот момент, когда вынимал из спины жертвы нож. Тут все ясно и понятно. Но когда Чески встречает русского мужчину, уже немолодого, между прочим, мужчину, то есть пожившего и повидавшего, и все сводится к тому, что он парень нехороший, тут возникает ряд вопросов.
Почему он нехороший, если все отребье Нью-Йорка — гватемальские и ямайские банды, эти отморозки по сути и клоуны по форме, желают убить его?
Почему этот нехороший парень уносит из-под огня девчонку, рискуя своей собственной жизнью?
За окнами проплывали подвесные, сияющие огнями ярусы моста. Позади оставались мерцающие миллионами искр скалы Манхэттена. Впереди навис, как цунами над беззащитным берегом, Бруклин. Пять районов Нью-Йорка: Манхэттен, Квинс, Бруклин, Бронкс и Стейтен Айленд располагались друг относительно друга, как разлетевшиеся в стороны куски коровьей лепешки, на которую наступил слон. Более несуразным расположением города относительно самого себя детектив Чески считал только Венецию.
Он посмотрел на часы.
— Сколько до встречи Мартенсона с Малкольмом? — спросил МакКуина.
— Полтора часа.
Это хорошо. Это значит, что они успевают. Приятно бить дичь дуплетом из двустволки…
Но стволы оказались пусты. Курки щелкнули и застыли в унизительном поклоне…
Это случилось сразу после того, как запиликала трубка Чески.
— Детектив, — почти орал в нее оператор спецов, отсекающий разговоры Малкольма и Мартенсона по требованию МакКуина, — они переназначили встречу!.. Встречи в Бруклине не будет!!