На кровати лежал сборный металлический арбалет с мощной пружиной и стальной стрелой. Современная игрушка с оптическим прицелом выглядела элегантно, компактно, и от нее веяло робингудовской романтикой. Рядом лежали два мотка гибкой стальной проволоки, похожей на тонкие струны. На одном мотке висел ярлык «20 метров», на втором – «36 метров». Концы струн крепились на миниатюрные карабинчики и выглядели изящно и надежно. Но главным атрибутом была бомба.
Мочкин повидал немало мин, снарядов и гранат, но такая ему попалась впервые. Размером с небольшую дыню, разделенная на сотню граней, как пихтовая шишка, она была выкрашена бронзовой краской и сверкала золотом. Кольцо вкручивалось в детонатор, как болт, и выглядело слишком большим, похожим на браслет. На смертоносном шаре висел другой ярлык: «Прикасаться только в перчатках».
Мочкин изучил схему, еще раз перечитал инструкцию и сжег все бумажки. Он не жаловался на свою память. Идея понятна, и Мочкин уже проигрывал весь спектакль в своем воображении.
Вечером он пошел в церковь и отстоял службу. Не забывая креститься, он осматривался по сторонам. Отремонтированный храм выглядел богато и помпезно, все сверкало позолотой в тусклых лучах тысячи свечей. Прямо над аналоем на высоте десяти метров висела громадная люстра с тремя десятками рожков для электрических свечей. Тяжелая бронзовая цепь, державшая гигантский канделябр, уходила под своды купола. На уровне третьего этажа находился кольцевой бельэтаж с мраморной балюстрадой. Наверняка с высоты балконов храм выглядел еще величавее и роскошнее, а прихожане казались ничтожными муравьями перед оком Божьим, с высоты взирающим на своих послушных рабов.
Мочкин вернулся домой, завел будильник на три часа ночи и лег спать. Спал он тихо, без тени беспокойства и проснулся за пять минут до звонка.
Чашка черного кофе, десять минут на гимнастику, пять на сборы – и он вышел на пустынную темную улицу. Небольшой рюкзачок с необходимыми атрибутами он положил на переднее сиденье старенькой «копейки» и завел двигатель. Мочкин давно уже перестал мечтать о новой машине и ухаживал за своей старушкой, как за иномаркой. «Жигуленок» отплачивал заботу о себе бесперебойной работой.
Через двадцать минут он заехал в один из московских двориков и, оставив машину возле подъезда, прошел проходными дворами к задней части церкви. Закинув рюкзак на плечо, он поднялся по пожарной лестнице к куполу небольшой часовни, которая соединялась с храмом покатой крышей. Действовал Мочкин не спеша, методично и четко, будто проделывал этот маршрут ежедневно.