Когда Майкл вошел в нее, Ханна обвила его ногами, и они оба стали смотреть на отражения в зеркалах. Лица друг друга казались им необычными, незнакомыми, тающими от удовольствия. Майклу давно уже не было так хорошо. Он купался в удовольствии, напоминавшем сладкую смерть, приветствуя ее приход.
Потом, когда они лежали, изнеможенные в объятиях друг друга, Майкл прошептал:
— Я хотел бы, чтобы это никогда не кончалось. Чтобы мне никогда не надо было уходить от тебя.
Ханна нежно провела пальцами по спине Майкла. Майкл чувствовал прикосновение каждого ее ногтя, накрашенного так ярко, что в зеркалах можно было различить яркие пурпурные пятнышки. Он давно уже перестал чувствовать разницу между тем, что видит, и тем, что ощущает, тем, что было в зеркалах, а что во плоти и крови.
Он перестал различать черты лица Ханны. Она лежала, едва заметно улыбаясь и смотрела на Майкла, опутанная собственными волосами.
— Ты сделал меня счастливой, — сказала она. — Не ожидала этого от тебя.
— Я и сам никогда еще не был так счастлив. Я люблю тебя.
Ханна закрыла ладонью его рот.
— Осторожней со словами.
— Я не могу быть осторожным, поздно быть осторожным. Я люблю тебя, Ханна.
Ханну окутало приятное тепло. «Поздно быть осторожным».
— Я знаю, — просто сказала она, касаясь губами его рта.
— Я могла сделать это, — сказала Дженис в своей обычной безаппеляционной манере. — Я даже должна была это сделать. В конце концов, это наш теннисный корт.
Дженис стояла, уперев руки в бока, наклонив голову и внимательно рассматривала два садовых столика и разномастные стулья, которыми загромоздили террасу Рэнсомов. На Дженис были длинные шорты в широкую полоску, знакомые всем по прошлому лету, хотя в это теплое майское воскресенье она надела их в первый раз в этом сезоне. Можно было считать это официальным открытием летнего сезона. Отвороты шорт заканчивались как раз над красивыми круглыми коленками Дженис.
Вики встряхнула цветную скатерть и постелила ее на один из столов.
— Нет, — сказала она. — Я хотела устроить все сама. Очень хотела. Мы уже сто лет никого не приглашали.
Вики не могла даже вспомнить, когда они с Гордоном в последний раз приглашали друзей к себе. Задолго до того, как родилась Хелен.
— Как ты думаешь, — спросила она Дженис, — нормально будет, если мы сядем за этим столом, а детей посадим вон туда?
— Конечно же, нормально, — отозвалась Дженис, продолжая раскладывать на цветной скатерти приборы, протирая каждый кухонным полотенцем. — Вот. Два, четыре, шесть, восемь и еще два, если Клегги сумеют вырваться. И шестеро детей. С Клеггами — восемь. Замечательно.