Стук
в дверь
отвлёк их от
разговора.
Появился
Алан, с
недавнего
времени
ставший
постоянным
гостем практикантов.
-
Привет,
джигиты.
Совещание?
Что на
повестке дня?
Ребята
поведали
осетину о
своей старой
знакомой,
когда-то
нагло
ограбившей
их, а теперь
вдруг
объявившейся
в Березняках.
Выслушав
практикантов,
мастер
покачал
головой:
- Я
тоже уже
пообщался с
этой тёткой.
Сдаётся мне –
она ещё
наведёт тут
шороху.
- Эх,
хорошо!
Молодец ты,
Клава, просто
умница, -
хозяин
заметно
опьянел.
В
отличие от
него, Клавка
была как
стёклышко.
Она пила
водку, словно
воду - хмель
не брал её.
Борода
молчала,
вполуха
слушая
пьяную
болтовню
мужика.
Прохор,
между тем,
нёс уже
полную
ахинею:
- Ты
не думай,
Клавушка, я
умный. Все
Прохора считают
дурачком, а
зря! Просто, я
бессребреник.
Было бы
выпить, да
закусить. Я -
как птица небесная!
Не сею, не жну,
не собираю в
житницы. А
ведь знаю,
где
сокровища
лежат,
богатства
несметные!
Борода
навострила
уши. О каких
там богатствах
Прошка
бормочет?
Закурив
очередную
папиросу, она
сказала деланно
безразлично:
- Ты,
милый, на
пузырёк с
утра найти не
можешь. А
поёшь мне тут
– сокровища, клады.…
У тебя,
окромя мышей
в подполье,
ничего нет.
Вот так-то,
дружок.
-
Обижаешь,
Клава, - надул
губу Прохор, -
я знаю, что
говорю.
Погоди-ка.
Он
поднялся и
направился к
книжным
стеллажам.
Но, зацепив
ногой ухват,
хозяин с
грохотом
растянулся
на полу.
Клавка
махнула
рукой и
налила себе
полстакана. В
голове её
вызревал
план мести
предательнице.
Однако
Прохор скоро
появился в проходе,
прижимая
что-то к
груди.
-
Вот, смотри, -
мужик бухнул
на стол пачку
пожелтевших
листов.
Клавка,
взяв в руки
ветхий
журнал,
прочитала
заглавие:
-
«Провинциальныя
ведомости».
Хм, какие-то
буковки
непонятные.
Проша, не
мудри, а
поясни всё
толком. Зачем
ты притащил
эту газетку?
- А
вот затем.
Сейчас я тебе
найду
кое-что, - Прохор
выхватил
журнал из
Клавкиных
рук и принялся
его
перелистывать.
-
Ага, нашёл.
Слушай.
«…похоронили
барышню за
оградой
церковной. Так
оно, сами
разсудите,
как же можно
её, непотребные
книги
изучавшую,
мерзостями
занимавшуюся
и, к тому же,
руки на себя
наложившую,
хоронить
среди
православных?
Ведь
гордым-то Бог
противится, и
лишь смиренным
даёт
благодать.
А
после того,
как старый
барин отдал
Богу душу,
никто уж не
проведывал
могилу
одинокую. И
лежит
барышня-ведьма,
не принятая
небом. И
шумят
листами в ногах
ея деревца
белоствольные...»
-
Ага, слезу
вышибает.
Только,
причём здесь
богатства? –
Клавка никак
не могла
уловить суть.
- А,
притом. Сама
подумай.
Богатый отец
хоронит свою
единственную
дочь. Разве
он не положит
ей в могилу
бриллианты,
изумруды и прочее
золотишко,
дочурке
подаренное?
Смекаешь?
То-то же.
Прохор, хоть
и пьёт, но
мозги не пропивает.
Склад ума у
меня такой –
логический.