– Милорд! – взвизгнула Кейт. – Немедленно остановитесь!
Энтони не отвечал. Тяжело, прерывисто дыша, он прижал ее к спинке скамьи. И по-прежнему оттягивал вырез платья, недостаточно сильно, чтобы обнажить грудь, но, несомненно, ниже, чем позволяли приличия.
– Энтони, – снова позвала Кейт в надежде, что, услышав свое имя, он немного опомнится. Этого человека она не знала. Он был совсем не тем, кто сидел рядом с ней всего несколько минут назад.
Этот полубезумный, взбудораженный мужчина совершенно не слушал ее протестов.
– Немедленно замолчите, – процедил он, не обращая на Кейт внимания. Его взгляд был устремлен к красному распухшему бугорку на ее груди. Дрожащими руками он вытащил жало.
– Энтони, со мной все в порядке, – настаивала она. – Вы должны…
Испуганный крик сорвался с ее губ. Одной рукой он вытащил из кармана платок, а другой крайне неделикатно сжал грудь.
– Энтони, что вы делаете? – охнула Кейт, пытаясь отстранить его. Но силы были неравны. Он еще крепче придавил ее к спинке скамьи, почти расплющив ладонью грудь.
– Не дергайтесь! – рявкнул он, прижимая платок к месту укуса.
– Что вы делаете? – спросила она, отстраняясь. Он не поднял головы:
– Пытаюсь удалить яд из ранки.
– А укус ядовит?
– Должно быть, – пробормотал он. – Должно быть. Что-то же убивает вас.
Кейт разинула рот от удивления:
– Что-то убивает меня? Вы в своем уме? Ничего меня не убивает. Это всего лишь пчелиный укус.
Но Энтони проигнорировал ее: слишком было велико стремление спасти Кейт.
– Энтони, – умиротворяюще начала она, – я ценю ваше участие, но меня не раз кусали пчелы, и…
– Его тоже кусали пчелы, – перебил он. Что-то в голосе Энтони послало озноб по ее спине:
– Кого? – прошептала она.
Он еще крепче прижал платок к месту укуса и промокнул прозрачную жидкость, сочившуюся из крохотного прокола:
– Моего отца. Он умер от укуса пчелы.
Кейт не верила своим ушам.
– От укуса пчелы?
– Именно.
– Энтони, крохотная пчела не может убить взрослого мужчину.
Энтони на миг прекратил свои старания, чтобы взглянуть на нее. В глазах стыла ледяная тоска.
– Уверяю, что может, – процедил он.
Неужели он говорит правду? Впрочем, зачем ему лгать?
Поэтому Кейт не пошевелилась, поняв, что он действительно поглощен стараниями выдавить яд из ранки. Убежать сейчас означает обречь его на муки сомнений.
– Опухоль не спадает, – пробормотал он, снова прижимая платок к ее груди. – Похоже, часть яда осталась.
– Поверьте, все будет хорошо, – мягко сказала Кейт. К этой минуте ее гнев превратился почти в материнскую заботу. Он сосредоточенно морщил лоб, а лихорадочные движения говорили о сильном волнении. Он волнуется за нее. Безумно боится, что она упадет мертвой прямо здесь, в саду. От жала крохотной пчелы. Это казалось немыслимым и все же было правдой.