— Вы так уверены в захвате Москвы? — иронически прищурился Шевченко.
— О, я, я, натюрлих — конечно!
— А у нас другие данные. Я тоже буду с вами искренен. Вчера, примерно в то самое время, когда вас захватили в плен, на шоссе Клин — Новопетровское были убиты два немецких капитана и водитель легковой машины из второй танковой дивизии. Из захваченных у них документов стало известно, что немецкие войска второго декабря вынуждены были из-за больших потерь прекратить атаки на московских рубежах и перейти к обороне. Наши войска на отдельных направлениях перешли в контратаку. Что вы на это скажете, господин майор?
Майор, ворочая толстой, красной шеей, расстегнул мундир:
— Это ложь. Это не может бывать. Наши дальнобойные орудия на днях начинать обстрел Москвы из района Красный Полян. Вам известно об этом?
— Опоздали, господин майор! Ваши войска выбиты из этого района и вам не удастся обстреливать нашу столицу.
— Это неправда! У вас нет ничем доказать.
Шевченко достал из полевой сумки листы документа:
— В моих руках донесение командира одной из ваших дивизий. Можете прочесть сами.
Схватив бумагу, майор пробежал ее глазами, подумал минуту и сказал:
— Я готов отвечать, господин офицер. Но сказать мне битте — пожалуйста: кто вы? Офицер регулярная армия или партизан? — спросил Шмитке.
— Для вас это так важно?
— О да, да, это принципиально. Если вы партизан, то отвечать ваш вопросы я не желайт. Для нас они вне закон.
— Я капитан Красной Армии, — ответил Шевченко. — От ее имени и веду допрос. Вам этого достаточно?
— О, да. Однако я не понимайт, как вы здесь оказался?
— Я нахожусь на родной земле, господин Шмитке. А вот как и зачем вы оказались здесь, на чужой территории?
— Я выполняйт приказ фюрера. А он нам говорить: «Наша территория идет до Урал».
— Ваша армия — грабительская армия, бандитская. Она разрушила на нашей земле сотни городов, сожгла тысячи населенных пунктов, ограбила население, убивала детей и стариков.
— Жалость и милосердие нам запрещать фюрер.
— Значит, во всем виноват Гитлер? Только он? А где была ваша человеческая совесть? Вы лично осознали свою ответственность перед человечеством? — спросил Огнивцев.
— О! Человечество — это мы! Миром будем править только мы — арийцы, — снова перейдя на спесивый тон, заговорил фашист.
— Товарищ капитан, — вмешался в допрос до сих пор молча стоявший у двери с автоматом на груди рядовой Хохлов, — разрешите — я ему по сусалам врежу, а?
— Помолчите, рядовой Хохлов…
— Ну, товарищ командир, товарищ комиссар, дозвольте хоть разок ему подвесить, — молящим тоном просил боец. — Я его не до смерти, а вполсилы, а?