— Чо, выставились? У вас дверь нараспашку.
— Это мой придурок закрыть забыл, — первой очнулась Люся. — А тебе, Вася, чего надо?
— А я к твоему мужику по делу.
— Какому?
— Мужскому и секретному.
— Знаю я ваши секреты. Опять этот Вася со своей выпивкой на мою голову!
— Соседка, не обижай! — добродушно гыгыкнул пожарник.
Наверное, человека с более добродушной и располагающей внешностью трудно встретить. Этот рыжий и конопатый двухметровый и стокилограммовый добряк был ещё в форменных брюках и широко расстёгнутой рубашке, на которой болтался форменный же галстук. На конопатой груди у него был выколота примитивная кошачья мордочка и корявые буквы «Васька».
— Люсёк, не погуби! У меня литраха «Финляндии», мне одному не осилить, потому что я ещё раньше на грудь принял.
— Сам давись своей водкой!
— Слаб человек, соседка. Если я литраху выкушаю один, то завтра на дежурстве буду никакой.
— Это уже твои проблемы!
— Слышь, Васёк, — озарился догадкой Дёмушкин. — Ты по всему городу на пожарной машине на красный сигнал шпаришь. Объясни нам, как добраться до международного выставочного павильона без охраны.
— Что, денег на автоЧОП нет?
— Получка только в понедельник.
Сосед поскрёб на затылке курчавые волосы, похожие на спутанную медную проволоку.
— Да всего-то делов, поедете со мной на моей пожарке. У меня как раз там дежурство с утра.
— А инспектор по пути не приловит?
— Знаешь, эти граблюги к нам не цепляются, особенно когда едем с сиреной.
— Ну а всё же?
— На всякий случай тебе с Люськой удостоверения членов добровольной пожарной дружины распечатаю.
— А дети?
— Детям дам повязки «ЮДП» — юный друг пожарных. Только вам придётся до конца выставки там проторчать. У меня дежурство до самого закрытия экспозиции.
— Вася, за это я для тебя всё что попросишь!
- Тогда пошли ко мне, раздавим литраху.
— Ну, Вася, никак не могу. Зарок себе дал — больше ни грамма.
— Тогда ведите детей на выставку пешком через весь город.
— Вася, ты не понимаешь. Если мужик слово сам себе дал, то это…
— Ну и носись со своим честным словом как с писаной торбой.
Дёмушкин запыхтел, тяжело дыша, но стойко держался до последнего.
— Стоит мне только сорваться, Вася, то я себя уважать перестану!
— Ну и не уважай, подумаешь цаца какая! Вон политики тоже всё зароки народу дают, а им нарушить обещание — раз плюнуть.
Дёмушкин сглотнул слюну да так, что чуть не подавился и как-то нехорошо закашлялся.
— Если у меня случится психический слом, то, понимаешь, целостность личности нарушится, и я в любой конкурентной гонке стану лузером. А в мире войны всех со всеми неудачник становится изгоем…