Он понемногу успокоился. Стоял теперь передо мной, высокий, в красном свитере, и к ногам его жалась собака. Уходя, он поцеловал меня в лоб.
— Будет то, что быть должно. Спокойной ночи, мама.
И первым из того, что должно было быть, последовало вот что: визит профессора к нам и его отъезд вместе с Кэтлин был всеми замечен. Тотчас же отыскались «четыре разгневанных барона», которые узнали о существовании треугольника и сделали из этого соответствующие выводы.
Началось с того, что Ребекка, увидев из своей увитой бегониями ложи Кэтлин в машине за рулем и рядом с ней профессора, положившего руку ей на плечо, разразилась своим громовым хохотом и тут же позвонила Лауре Уиндраш: «Поздравляю, все сошлось, как в пасьянсе. Валет получил отставку. Король лег на даму. Ты видела нашу Изольду в объятиях Брэдли?» Обо всем этом много позднее сообщила мне ее племянница Элен, мать двух обещанных Михалу сыновей.
Лаура в свою очередь не преминула навестить Роберта Стивенса, писателя и чудака, который иногда бывал в гостях у Брэдли, в Труро. Кажется — все это передается со слов Элен, — писатель был заинтригован этим забавным qui pro quo[19] и рассказал Лауре, что два месяца назад в качестве свидетеля присутствовал на свадьбе профессора с Кэтлин Мак-Дугалл и ни о каком Тристане не желает слышать.
Весть эта, подобно воплям голодных чаек, тотчас же разнеслась по городку. Через два дня после визита Брэдли ко мне явился полковник Пол Митчел — университетский коллега Фредди, один из тех его друзей, что не могли простить ему «женитьбы» на мне. Он жил по ту сторону залива (это он подыскал для нас коттедж, который потом стал моей собственностью), и, с тех пор как я овдовела, он никогда в этом доме не бывал, но всякий раз в годовщину смерти Фредди я получала от него открытку в черной рамке со словами соболезнования.
Прежде чем приступить к делу, он долго откашливался и говорил о погоде. «Сударыня, — сказал он наконец, — Фредди был a splendid fellow, великолепным парнем, и я не могу избавиться от мысли, что некоторые ситуации были бы для него непереносимыми. Я не имею права вмешиваться в ваши личные дела, но считаю своим долгом сказать, что особа, которая лучшие годы своей жизни прожила с моим другом Фредди, обязана, как я полагаю, считаться с мнением его друзей. Я вынужден также обратить ваше внимание на тот факт, что отношение вашего сына к миссис Брэдли не могло бы быть одобрено Фредди, который был истинным джентльменом. Я понимаю, что ваш сын воспитывался не в Англии и что коммунизм, который сейчас господствует в его стране, не мог не сказаться на его убеждениях. И все же…»