— Еще одно слово. Еще одно слово… — Он пытался говорить, но у него перехватило дыхание, и голос дрожал от волнения.
— Господи Иисусе. Господи Иисусе. Успокойся же. Черт. — говорил скороговоркой Хатч. Вцепившись в плечи Люка железной хваткой, он пытался увести его прочь.
— Еще одно слово от него услышу, и ему конец. Клянусь.
Они вместе отошли в сторону. Хатч держал его за локоть. Дом продолжал лежать, свернувшись в клубок. Фил присел рядом и тихо говорил ему что-то, но Люк не слышал, что именно.
— Боже, Люк. Послушай сам себя. Ты разговариваешь, как быдло. Это же не ты. Какого черта?
Люк сел на поваленный ствол, где сидел еще недавно. Руки у него тряслись так сильно, что Хатчу пришлось взять у него пачку и прикурить две сигареты. Для себя и для него.
— Успокойся. Расслабься. Остынь. Мужик, что на тебя нашло?
Люк молчал. Он просто курил быстрыми затяжками, пока его не затошнило. Вместе с мокротой и никотиновой смолой в пустой желудок просочилось столько кортизона и адреналина, что его чуть не вырвало. Он расстегнул куртку до пояса и наклонился вперед, полной грудью вдыхая холодный влажный воздух. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким опустошенным. Его начал колотить озноб.
— Похоже, отпуск подошел к концу, — сказал Хатч после нескольких минут молчания.
Люк расплылся в улыбке, но со стыдом понял, что смеется в полной тишине. Хатч тоже улыбался, только какой-то слабой и вымученной улыбкой. Он покачал головой. — Не знал, что ты такой, шеф. Видит бог, я давно уже хотел накостылять Дому, но такие как мы просто не должны так себя вести. О чем ты думал?
Посмотрев на Хатча, Люк увидел в глазах друга разочарование. И стойкое отчуждение. После подобного события ничего уже не вернуть. Ничего уже не будет, как прежде. Он знал, что их дружбе пришел конец.
— Черт, — сказал он и покачал головой. Замолчал, сделал несколько судорожных глотков, с трудом сдерживая слезы. К горлу подступил комок. Какое-то время он не мог говорить, потом встал и пошел прочь от мертвого, поваленного дерева.
— Что я здесь делаю? — сказал Люк, уходя дальше по тропе. Хатч шел за ним, опустив голову, с бледным и грустным лицом. Его явно тяготила сложившаяся ситуация и навязанная роль родителя, принимающего все решения.
— Да, я не мог себе позволить эту поездку, но я не дам называть себя неудачником. — В груди у Люка защемило. Он хотел оправдаться в своих действиях, вызванных обидой на Дома, но не смог.
Хатч посмотрел на небо и зажмурился от падающих на лицо дождевых капель. — Вернусь-ка я лучше к легкораненому.