— Нет, — отрезал Фроулиш. — Мои учителя это Данте, Спиноза, Рембо, Бёме и Григ.
Хатчинс возбужденно зажевал мундштук своей трубки. Лицо его несколько омрачилось: он не был уверен, нет ли тут подвоха, и для него, вступившего в турнир перед очами своей дамы, важно было не ударить лицом в грязь.
— Григ? Это очень интересно, — сказал он, тыкая трубкой в сторону Фроулиша. — Что побудило вас включить музыканта в число названных вами писателей? Вы можете счесть вопрос маловажным… («Вовсе неважным», — ввернул Ганнинг-Форбс)… но для всех присутствующих интересно, как протекает творческий процесс у такого писателя, как вы. Наше ординарное сознание, — тут он снова улыбнулся, как бы указывая, что он вовсе не считает себя причисленным к этому разряду, — подчинено обычным законам, плывет, я бы сказал, по обычным каналам. Но люди, подобные вам, словно открывают новые… гм… — ему не хотелось сказать «пути», это звучало слишком банально, и он закончил: — …короткие замыкания.
«Черт, не то. Короткие замыкания — это не то».
Фроулиш говорил потом Чарлзу, что он собирался ответить: «Я имел в виду, разумеется, Алоизия Григо, бывшего в семнадцатом веке викарием Гельсингфорским, автора «Tractatus Virorum et Angelorum»,[5] и, в частно сти, апокрифическую третью книгу этой работы», но на самом деле он сухо сказал:
— Конечно, я не ожидал, что по этому пункту я буду всеми понят, хотя уверен, что в конце концов все меня поймут. Я разумею, конечно, цветовые тона Грига, особенно то, как он использует духовые инструменты. Я рассматриваю гласные «и» и «ю» как духовые словесного оркестра, и вы, без сомнения, отметите, что они преобладают в том, что я назвал бы медленными темпами моей книги.
Хатчинс мобилизовал все свои слабеющие ресурсы. Джун Вибер смотрела на него взглядом, который не обещал ничего хорошего.
— Ну, признаюсь, что этого я не заметил, — сказал он с наигранной веселостью (так говорят обычно преподаватели, когда чего-нибудь не знают, выставляя дураком всякого, кто осмелился бы утверждать, что знает больше их). — Вы, авторы, всегда считаете, что мы, читатели, должны заметить в ваших книгах больше, чем это нам доступно. — Он оглядел присутствующих, ожидая найти поддержку, но все смотрели на него рыбьими глазами: дискуссия слишком затянулась. — Скажем, например, тот отрывок, который вы нам только что прочитали. Что это, тоже медленный темп?
— Нет, — спокойно ответил Фроулиш. — Это каденция.
Встретив растерянный взгляд Хатчинса, он торжествующе поглядел на него, достал расческу и провел ею по волосам. Хлопья перхоти замелькали в луче электрического света.