Сзади кричали «ура». Восьмая рота набегала правее от них на деревню, и в цепи Карцев заметил знакомую высокую фигуру.
— Мазурин! — крикнул он, как будто тот мог его услышать.
Мазурин стрелял навскидку и, наклонив штык, бежал к дому, откуда раздавались выстрелы.
Карцев снял фуражку, вытер потный лоб. Фуражка была прострелена.
3
Первый батальон, отставший из-за неразумного удара Вернера, атаковавшего противника со слишком большой дистанции, поздно вступил в бой. Но резервные роты, двинутые Денисовым, уже обошли деревню, и смелая атака третьего батальона решила дело. Деревня была взята, и батарея, галопом выскочив на улицу, снялась с передков и начала прямой наводкой бить по отступающим германцам.
Рябинин шел, прихрамывая. Пуля оцарапала его, но он, перевязав ногу, остался в строю. Солдаты расходились по избам, по садам, с любопытством отыскивая следы недавнего пребывания германцев. Чухрукидзе показывал черную островерхую каску, которую он нашел в маленьком окопе. Голицын рассматривал плетеную фляжку с ромом, осторожно отпивал из нее.
Третий батальон остался в деревне. Кухни расположились возле самых изб. Солдаты тесными группами расселись и разлеглись на земле, недалеко от сарая, довольные исходом дня.
Голицын угощал товарищей ромом. Рябинин рассказывал о раненом германском офицере, которого он на плечах притащил в штаб.
— Обязательно крест дадут, — уверял Голицын.
Мимо прошел солдат, опечаленно смотря в фуражку, которую держал в руках.
— Что, земляк, — весело спросил Голицын, — покойник у тебя там?
— Вроде того… Подобрал яйца с трещинкой. Вытекают… Жалко — яичница пропадает… Не знаю, где пожарить?
— Жарь в фуражке! — рассмеялся Голицын. — Ей-богу, жарь!
Все дружно захохотали.
Издалека донеслись выстрелы. В стороне, жужжа, пролетел аэроплан.
Чухрукидзе рукавом чистил каску — на ней был матовый рыжеватый след крови — и что-то напевал себе под нос. Воробьи пищали и возились на соломенной крыше сарая. По небу ползло белое облачко, похожее на разрыв шрапнели. По улице два солдата тащили за рога упиравшуюся корову.
Максимов, красный, вспотевший, тянул воду из фляжки. Испуганно озираясь, к нему подошел Денисов и стал шептать на ухо. Полковник снял фуражку, перекрестился.
— Жалко, — сказал он, — очень жалко! Но что поделаешь — война!
— Да нет же, — пробормотал Денисов, — не в том дело. В спину, понимаете, в спину убит… А шел впереди роты…
Полковник ошалело посмотрел на него, слабо махнул рукой, словно отводя то страшное, чего он боялся и чему не хотел верить, и, бросив взгляд на проходивших мимо солдат, тихо спросил: