— Известно откуда. Плотники мы, зарайские.
— А когда отслужите, куда пойдете?
— Все туда же, плотничать. От своего Дела не уйдем. Не баре мы, не помещики.
— Ну вот: до службы работали, после службы опять. Значит, тридцать или сорок лет плотничать, а только три года, и то поневоле, быть в солдатчине. Чего же в вас больше — рабочего или солдатского?
— Эт-то будто и так. А только в солдате то отличие, что подневольный он. В этом и беда наша…
— Товарищи! — раздался голос Мазурина. — Наша сходка созвана большевиками. Мы хотим, чтобы рабочие и солдаты, родные братья по кровным своим интересам, могли бы по душам поговорить друг с другом, поделиться своими думами, потолковать о том, как бы им общими силами добиться своего права на свободную жизнь.
Его слушали в глубокой тишине — дальние придвигались ближе, солдаты и рабочие перемешались между собой. Тоня и Карцев вплотную подошли к Мазурину.
— Но сами знаете, товарищи, — продолжал он, — как тяжело живется народу, какую нужду испытывает он, как угнетают его царь, помещики, капиталисты. И никто не поможет нам, если мы сами — весь трудовой народ — рабочие и крестьяне, — не возьмем дело освобождения в свои руки.
Двое людей появились из-за деревьев. Один спокойно предупредил:
— Полиция, конная и пешая.
— Идите в лес, а потом тропинками — во все стороны, — распорядился Семен Иванович. — Не в первый раз от них уходить.
Карцев и Тоня, взявшись за руки, побежали к лесу.
Гуслянка, как синий извилистый шрам, пересекала поле. Красные фабричные корпуса угрюмо стояли за речкой. В полуверсте справа тряслись на лошадях стражники. Растянутой цепью двигались к лесу полицейские.
Большое багровое солнце низко стояло за деревьями, и зелень их светилась словно в зареве далекого пожара.
6
Через два дня Черницкий подозвал Карцева:
— Иди за ворота. В садике ждет Тоня.
Карцев поспешил туда. Тоня сидела, скрытая кустами сирени.
— Ну как здоровье, Тонечка?
Она встала. Руки их переплелись.
— Спасибо, милый. Я на минутку…
В голосе ее звучала тревога.
— Барину привезли срочный пакет. Сам Денисов привез. Они совещались, а я у двери подслушала. Барин велел, чтоб сегодня же был готов приказ выступать, а солдатам распорядился выдать новые гимнастерки. Что это может быть, Митя?
— Не знаю… Во всяком случае, спасибо, что предупредила… — «Неужели опять на усмирение?» — взволнованно подумал Карцев. — Ты только об этом никому, слышишь?
Они разошлись.
В казарме пили чай. На столах высились огромные медные чайники. Черный хлеб был нарезан толстыми ломтями. Павлов и Загибин чаевничали вместе с Машковым, уплетая ситный и колбасу.