— Я видел — человек идёт на самопожертвование, — заверил Логинов. — Слева штоф чернил, справа фляжка рому, пять дюжин перьев очинил. Непосильный труд на себя взял! Я клич бросил: «Кто писать может? На помощь Скирюку!» Он же отмахнулся: «Каракули-то выводить у нас все горазды, а нужен почерк писарский, каллиграфический. Я эту груду пачпортов… шутя осилю!»
— Геройское деяние! — Дивов обнял разгорячённого штатского. — Я б не рискнул. Ваше высокоблагородие, Скирюк достоин ордена!
— Пишу, строчу, — канцелярист задышал так, будто вернулся в тот овеянный славой день, — имена им даю и фамилии! Кто был Бабель — стал Вавила, кто Даниэль — тот Данила, а Эсташ — Евстафий! С бабами умаялся. Не разберёшь их, кто девица, а кто мужняя жена. У иной три хахаля, притом каждый с пятью полюбовницами. Как тут родство обозначать, при этаком-то беспорядке? Опять-таки, на имена привередливы. Нету в святцах Жанны, ставлю «Евдокия», она в крик. Как-то поименовал всех без особого скандала…
— Нет, две остались недовольными — Проскудия и Голиндуха, — напомнил Громов. Обычно бледное, его лицо порозовело от выпитого.
— Не угодишь! Предлагал — Нунехия или Перпетуя? нет же, кобенится, истерику закатывает. Что она там голосила?.. Дивов, вы переводили!
— Я не переводил, я был близок к обмороку. Она говорила: «Зачем я оставила милое море? О, бросьте меня обратно в волны!»
— А фамилии? — перебирая списки, Володихин потел от подступающего хохота. — Как вы их столько напридумали?
— Легко-с, ваше высокоблагородие. Куда гляну, что увижу, то и фамилия. Камень лежит — Каменевы, мох на камне — Моховы, казак рядом — Казаковы, чайка кликнет — Чайкины.
— Под конец иссякать стал, — встрял Дивов. — Вот, Сергей Петрович, взгляните внизу списка — Ружьёвы, Шапкины, Кушаковы, Сапоговы, Саблины, Мундиркины…
— Благо, не вписали фамилий Бриг и Гукер, а то пришлось бы за новоявленных иудеев отчитываться. И всех таки паспортами наделили?
— Таки всех, до единого-с!
— Бесподобно. Я вас, Скирюк, представлю к повышению в титулярные советники.
— Раз так — за будущего титулярного, за его личное дворянство!
Рюмки совокупно звякнули над полным яств столом.
— Мигель, наливай по новой!
Чернокожий бой, наряженный казачком, проворно поделил текилу по чаркам, белозубо улыбаясь до ушей.
— Лихой малец. Куда его определите, Сергей Петрович?
— Подарю арапчонка графу Бенедиктову. Он любит чёрных.
— Спорим, Ванькой назовёт? — протянул руку Дивов.
За столом недоставало только капитана Квальи, но его ждали с минуты на минуту. Вот и он явился под конвоем.