— Тут другое дело. Мои предки были волки, и мне, как и моим соплеменникам, от них осталось некоторое… гм… свободолюбие?
— Оно самое.
— Это не прошибешь. Я говорил о том, что понимаю, какой смысл другие йеху вкладывают в слова «принадлежать другому». А вам, людям, этого не понять. Вам не дано понимание этой истины. Вы все хотите обмануть природу. А она этого не любит. И мстит. Вон… посмотри, что наделали.
Он обвел лапой горизонт, словно хотел его обнять и прижать к груди.
— Ты здорово говоришь, — сказал Антон. — Только словами сейчас положение не исправишь.
Остановившись, он принюхался.
Что-то было в воздухе, некий странный, с трудом определяемый запах. Новый, такой, с каким до сих пор он не встречался.
— Брось, — небрежно сказал ему Дядюшка-волк. — Не трать время. Это новая штуковина, свалившаяся с неба. Запах от нее идет уже с полчаса, все усиливаясь. Что-то это означает.
Антон не мог не почувствовать зависть.
Нюх у него был гораздо лучше, чем у других людей. Сказывалось то, что он вырос в стае йеху. Но все-таки до нюха Дядюшки-волка ему еще очень далеко. И вряд ли удастся хотя бы подтянуться поближе. Есть способности, дающиеся от рождения. Никакая тренировка навыков их не заменит.
— А еще что там есть? — спросил Волчонок.
Дядюшка-волк хмыкнул:
— Все-таки что-то ты умеешь. Мои уроки сказываются. Любой другой… В общем время на тебя не было потрачено зря.
— Ответь лучше.
— Есть там и второй запах. И третий. А под ними медленно ползет еще один, состоящий из множества оттенков. И вот он мне не очень нравится, ибо вполне может быть запахом оружия.
— Оружия? Какого?
— Не знаю, — ответил дядюшка-волк. — Только оно запросто может быть оружием. Запах такой. Резкий и в нужной степени кисловатый. Точь-в-точь так пахло разломанное, уничтоженное оружие в одной из заброшенных лабораторий на острове безуспешных попыток. Оно вообще на оружие не было похоже, но мне сказали, что в свое время оно могло натворить много бед. В общем, было гораздо хуже автомата.
— Но ведь эта штука упала с неба. Вдруг у них, там, оружие пахнет как совершенно мирная вещь?
— Запахи — везде запахи, — послышалось в ответ. — Они не меняются. Из чего состоит вещь, тем она и пахнет. И есть еще нечто…
— Нечто?
— Не знаю. Я тебе этого не объяснял, поскольку думал, что ты не поймешь, но у каждой вещи есть еще один запах, вам, людям, недоступный. Запах ее сущности.
— Это как?
— Ее личный запах, запах того, чем она на самом деле является. Каждый негодяй пахнет именно негодяем. Не только, например, кожей, табаком, запахом тех мест, в которых он сегодня побывал, тех людей, с которыми сегодня встречался, но еще и своей сущностью, тем, что он негодяй. Понимаешь?