— Дополнительную плату. Она великолепно способствует регенерации храбрости.
— Это «румыны»-то струсили? Ничего они не боятся. Знаю я их как облупленных.
— Конечно, не боятся.
— Тогда в чем дело?
Командир абордажников пожал плечами и объяснил:
— Они действительно не боятся. Только толку с этого нам нет. В общем, я думаю, они решили, что это удобный случай сорвать прибавку к обещанной плате, и сделали вид, будто испугались. Если им сейчас объявить, что их обман разгадан, они упрутся и все равно взбунтуются. Из принципа.
Морган мрачно улыбнулся:
— Я так и думал.
— А я знал, что ты так и думаешь. Почему и сказал.
— Ну вот и отлично. Значит, между нами больше тайн нет?
— Нет.
— Тогда слушай мой приказ.
— Слушаю.
— Он прежний. Взять корабль, на котором находятся «румыны», в коробочку и расстрелять из пушек. Пленных не брать. Все они должны пойти на дно. Все. Чтобы остальным даже в голову не приходило, что со мной можно играть в игры.
— Это жестокое решение.
— Но правильное, не так ли?
— Так. Получись этот маленький блеф у «румынов», мы через полчаса будем иметь дело с бунтом на каждом корабле. На каждом.
— И потеряем больше народа.
— Именно.
Задумчиво потрогав свой длинный красный нос, явно доставшийся ему от предка-крысы, командир абордажников предложил:
— Может, стоит дать им шанс?
— Каким образом?
— Когда их корабль будет взят в коробочку, но, прежде чем открыть огонь, я хотел бы предложить им взяться за ум. Оказать сопротивление они не успеют. А вот одуматься… кто знает? Вдруг одумаются?
Морган важно встопорщил усы и взглянул на портреты.
Лица изображенных на них людей словно бы говорили: «Никакого снисхождения, ни малейшего». И они, конечно, были правы. Однако сейчас другие времена.
— Хорошо, пусть им будет дан шанс, — сказал Морган. — Если они сознаются, что замышляли бунт, наказанием им будет уменьшение их доли от добычи на четверть. Если не сознаются, в дополнение надлежит расстрелять каждого пятого.
— Будем надеяться, что они сознаются, — промолвил командир абордажных команд. — Думаю, в Месиве нам понадобятся все воины.
— Мне кажется, белый корабль сейчас стремительно оттуда уходит, — возразил Морган.
— Несомненно. Однако нас ждут сюрпризы, оставленные им.
— У тебя есть какие-то сведения?
— Как ты знаешь, был период, когда я плавал на белых кораблях. Капитана этого я знаю хорошо. Будь уверен, сюрпризы нас ждут.
— Сначала одна забота, потом другая, — напомнил Морган. — Займись «румынами», немедленно.
— Приступаю.
Командир абордажников вышел.
Оставшись один, Морган щелкнул пальцами, что должно было выражать крайнюю степень презрения, и, плюхнувшись на богато украшенный золотым шитьем старинный диван, закинул ноги на стоявшую возле него низенькую скамеечку.