— Ты это от брата узнал?
— От него самого, да и отец кое‑что рассказывал.
— Ясно, — пробурчал я, нахмурился и замолчал.
Вскоре, проехав через очень грязный и запущенный нищенский квартал, где оборванные люди лежали чуть ли не в сточных канавах, мы въехали на рынок рабов, огромное поле, покрытое каменными плитами, в центре которого находился большой помост. На этом сооружении у стола с важным видом стоял мордастый пожилой мужчина с деревянным молотком в руках. Позади помоста находились загоны, закрытые высоким и плотным забором от глаз покупателей — четырёх десятков хорошо одетых мужчин и женщин.
Альера и я спрыгнули с лошадей, дождались княжеских слуг, передали им животных и присоединились к покупателям. Виран спросил:
— Слушай, Уркварт, а чего мы сюда припёрлись?
— Хочу на сам процесс торговли людьми посмотреть и на краснокожих купцов взглянуть.
— Чего на рабов смотреть? Всё равно денег нет, и слуги нам не скоро понадобятся. А большинство манкари наверняка в порту.
— Нет. Давай полчасика постоим, а потом в порт, а то я ведь кроме своего севера, Йонара, лицея и княжеского дворца и не видел‑то ничего.
— Ладно, как скажешь, только нет в продаже рабов ничего интересного.
По какой‑то причине торги не начинались, видимо, продавцы ждали основных покупателей, краснокожих заокеанских торговцев. Они наконец объявились спустя пятнадцать минут. Пять человек, широкоплечие и высокие мужчины в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет, с длинными чёрными волосами, зачёсанными назад и сколотыми на затылке костяными белыми гребнями. Одеты они были в кожаные штаны и безрукавки, под которыми виднелись крашенные в цвет морской волны льняные рубахи. Из оружия торговцы имели при себе узкие мечи, чуть длиннее моего корта и покороче ирута. Лица и внешняя сторона рук у манкари в самом деле были красного цвета. Это для меня было удивительным, и я с интересом рассматривал заокеанцев. И видимо, с моей стороны это являлось бестактностью, поскольку один из купцов поймал мой взгляд и попытался заставить меня отвернуться. Но я такую игру знал, был в ней сильнее и выдержал это маленькое испытание. А манкари, злобно пробурчав на своем языке какое‑то ругательство, сплюнул на камень под ногами и сосредоточил всё свое внимание на помосте.
— По‑моему, он тебя оскорбил, — прошептал Альера.
— Начхать! — ответил я. — Будет реальное слово — ответит, а пока его нет, нам с тобой неприятности не нужны.
Тем временем началась продажа рабов. Аукционист дал команду крепким парням, стоящим рядом с помостом, и они вывели первых людей — семь юношей, наших ровесников, в мягких кожаных наручниках и кандалах на ногах.