Однако тенденция остается общей на обоих уровнях: условия, в которых люди конструируют свое индивидуальное существование и которые определяют диапазон и последствия их выбора, выходят (или выводятся) за пределы их сознательного влияния, в то время как упоминания этих условий либо вымарываются, либо уводятся на нечеткий и редко используемый задний план историй, которые люди рассказывают о своей жизни, пытаясь найти или придумать логику этих историй, позволяющую превратить их в понятные символы межличностного общения. Как упомянутые условия, так и сами повествования претерпевают процесс непрекращающейся индивидуализации, хотя суть этого процесса в каждом случае различна: «условия», какими бы они ни были, - это то, что случилось с кем-то, что пришло без приглашения и не уходит, как бы ты этого ни желал, в то время как «жизнеописания» - это истории, которые сами люди рассказывают о собственных свершениях и упущениях. Иными словами, можно говорить о разнице между чем-то, принимающемся за данность, и чем-то, по поводу чего возникают вопросы «почему» и «как». Это, так сказать, семантические различия в терминах. Момент же наибольшей социологической значимости состоит в том, как раскрываются термины в процессе вербального оформления рассказа, то есть в том, как и где по ходу повествования проводится граница между деяниями человека и условиями, в которых он действовал (и, конечно, не мог действовать иначе).
Марксу принадлежит знаменитое изречение о том, что люди делают историю, но делают ее в обстоятельствах, которых не выбирают. Мы можем перефразировать этот тезис, как того требует «политика жизни», и сказать, что люди сами определяют свой образ жизни, но в условиях, которые не зависят от их выбора. Как в оригинальной, так и в обновленной версиях этот тезис можно понимать так, что сфера условий, не зависящих от нашего выбора, и область действий, благоприятных для расчетов, оценок и решений, разделены между собой и остаются таковыми; что, хотя их взаимодействие и создает проблемы, сама существующая между ними граница несомненна: она объективна и не подлежит обсуждению.
Между тем предположение о «заданности» границы само по себе оказывается важным, если не решающим фактором, делающим «условия» тем, чем они являются: ограничениями, которых не выбирают. «Условия» лимитируют человеческий выбор, поскольку оказываются внешними по отношению к жизненным играм с их целями и средствами, иммуноустойчивыми к человеческим предпочтениям. Как выразился У.И.Томас, то, что люди полагают истинным, имеет тенденцию становиться истинным именно вследствие этого (точнее, это становится совокупным результатом индивидуальных действий). Когда люди говорят, что «варианту 'х ' нет альтернативы», 'х' автоматически перемещается из арены действий на территорию задающих их «условий». Когда люди говорят, что сделать уже ничего нельзя, они действительно больше ничего не смогут сделать. Процесс индивидуализации, воздействующий как на условия, так и на повествования о жизни, нуждается в двух опорах для своего продвижения: силы, устанавливающие диапазон выбора и отделяющие реалистические сценарии от досужих мечтаний, должны быть четко отнесены к сфере «условий», в то время как жизнеописания должны ограничиться хождением на цыпочках от одного предлагаемого варианта к другому.