Один из слуг заметил девочку и радостно закричал:
— Господин, она здесь!
Увидев отца, Тия поразилась тому, как он выглядит. Писец Анхор всегда выходил из дома не иначе как в парадном наряде: тяжелом парике, белоснежной гофрированной одежде, с ожерельем из покрытых темно-синей глазурью фаянсовых бус и посохом в руках. Сейчас на нем не было парика, одежда, перепачканная илом, выглядела неопрятно.
Он схватил дочь за руку, чуть выше локтя, причем так крепко, что она едва не вскрикнула от боли.
— Где ты была?!
Лицо Анхора было искажено от злости, а глаза горели, как раскаленные угли. Никогда прежде Тия не видела отца в таком состоянии: что бы ни случалось, он умел хранить надменное спокойствие, свойственное мудрым и гордым чиновникам.
— Я решила прогуляться и заблудилась, — прошептала девочка.
Губы отца задрожали от гнева.
— Не лги! Ты была не одна!
Тия поняла, что он знает правду. Наверное, ему рассказала Харуя. Девочка зажмурилась, почувствовав страх за судьбу Тамита. Пусть отец делает с ней что хочет, она не назовет имени своего друга. Только поможет ли это?
Анхор не стал выяснять подробности при свидетелях. Он отвел дочь домой и поручил ее заботам женщин. Мать столь сильно переволновалась и была так напугана, что не стала бранить Тию. Пусть Анхор сам решает судьбу дочери. Любое решение главы семейства окажется справедливым.
Улучив минутку, Харуя шепнула девочке:
— Твой отец все знает! Я молчала, проболтался тот мальчик, которого побил твой друг. Он сам пришел в наш дом и все рассказал.
Хетес! Конечно, это он! Тия закрыла глаза. Все пропало. Отец наверняка сделает так, чтобы она никогда больше не увиделась с Тамитом!
Девочка не спала всю ночь. Тия вертелась в постели; ей казалось, будто она лежит не на мягких простынях, а на раскаленных углях.
Утром Тия явилась к отцу, поникшая, с бледным, будто присыпанным пеплом лицом.
Анхор долго сверлил ослушницу взглядом, потом тяжело произнес:
— Ты лгала мне и матери. Ты валялась в грязи.
— Я не валялась в грязи, — робко возразила Тия и посмотрела на свое белое платье.
— Я говорю о другой грязи. О той, которую не смоешь водой. С одной стороны, она не видна, с другой — ее заметит каждый, кто узнает, что дочь писца водит дружбу с простолюдинами. — И добавил с досадой: — Не думал, что ты способна совершить такую глупость! Удивляюсь, как этот мальчишка посмел с тобой заговорить! Неужели рожденный на болотах не знает своего места?
Взгляд девочки был полон непонимания.
— Разве люди не имеют права желать чего-то большего, чем то, что им дано от рождения?