Иногда девушка рассказывала об оргиастических культах, царивших в некоторых хеттских храмах, где страсть граничила с исступлением. Она слышала о них от матери, бывшей жрицы. Мать Инары была жива, но после смерти царственного супруга редко появлялась во дворце. Это была дивно красивая женщина с рыжими волосами и колдовским взглядом серебристо-серых глаз, которая славилась даром предвидеть будущее. После свадьбы Тамит узнал, что мать Инары была против их брака, но царь Муваталли не стал слушать ее возражений. Женщина никогда не посещала дом египтянина, предпочитая встречаться с дочерью в своих владениях.
Инара очень хотела родить ребенка. Тамит соглашался с ней, хотя, в общем-то, ему было все равно. Он женился на этой девушке не из желания иметь наследников, а потому что хотел излечить свое сердце.
Утреннее слияние было глубоким, неспешным. Инара покорилась сразу, без обольстительных игр и притворного сопротивления, которое обычно заканчивалось взрывом безумной страсти. Девушка опустила тяжелые веки и дышала так, как дышат во сне. Тамит долго не выпускал ее из объятий.
После они сидели на постели и ели фрукты, вкушали хлеб, мед и вино. Тамит не спускал глаз со своей жены, в облике которой было много света и вместе с тем присутствовала какая- то тайна. Инара не умела читать на его языке, религия мужа казалась ей слишком сложной; она не имела понятия о многих вещах, какими он жил, но казалась близкой, родной. Самой родной после матери и... Тии.
— Зачем нужны таинства Великой Матери? — спросил Тамит.
— Затем, чтобы познать безграничную силу великой богини, ощутить душу и тело как нечто отдельное. Прочувствовать миг, когда страсть сковывает и разум, и волю. Понять, что стремление к смерти как к освобождению от бремени плоти может быть более ярким, чем жизнь, — ответила Инара.
— Освобождению?
— Великая Мать — это земля; после смерти тело возвращается ей, а душа становится свободной.
— При чем тут страсть?
— Разве есть что-то более сильное, чем телесное желание? Неужели человек способен ощутить власть плоти над душой с помощью чего-то другого?
Ноздри Инары трепетали, глаза сверкали, но Тамит не испытывал возбуждения. Он подумал о том, что в его жизни сокровенные чувства всегда были сильнее телесных желаний.
Едва они успели одеться, как пришел Кармел. Брат царя выглядел удрученным. Он держал в руках кожаный мешок. Ответил на приветствие, сел, пригубил вино, которое подала ему сестра, и попросил Инару выйти, сказав, что им с Тамитом предстоит мужской разговор.
Когда девушка удалилась, хетт не стал тянуть и промолвил: