— Зачем что-то придумывать, сир, — обиженно насупился дю Валлон, — когда это я сам кричал с Жоржеттой. Потом недели две весь город ухахатывался над нами до недержания мочи.
Река сделала очередной поворот и стали видны стены города, плотно окутанные сизо-черным дымом. Как Москва после горелых торфяников.
К запаху гари примешался запах горелых специй. Мой нос выделял пока только запах гвоздики, но и ее перебивали запахи жженого пера и сгоревшего сукна.
— Да. Кто-то сегодня очень сильно погорел, — прокомментировал шкипер в окружающее пространство и обтер со лба пот своим полосатым колпаком.
Помолчал немного, видя, что разговор в пустоту никто не поддерживает, и обратился уже персонально ко мне.
— Готов об заклад побиться, Ваше Высочество, что через некоторое время придут корабли груженые пряностями. Причем, за это время, они вряд ли могли бы сплавать хотя бы в Магриб*.
— Кто бы сомневался, — ответил я. — Даже спорить ne sportivno. Конкурентная борьба дикого капитализма. Как это вечно под луной.
По мере приближения порта, стало заметно, что город, ни на острове, ни на материке не пострадал. Разве что сильно задымлен.
Сам же вытянутый вдоль берега порт торчал наклоненными в разные стороны обгоревшими мачтами, как могильными крестами на заброшенном кладбище. Догорало сотни полторы кораблей. Спаслись только те, что стояли на рейде или успели уйти из порта, когда только еще разгоралось.
За кораблями от множества выдвинутых к самой кромке берега плотно уставленных трехэтажных пакгаузов остались только обгоревшие столбы и головешки, которые растаскивали баграми закопченные люди, издали похожие на муравьев.
Небо искажалось в обманных лучах восходящего солнца, постоянно меняя свой оттенок. То ли от скопившейся в воздухе сажи, то ли от попадания в восходящие потоки разноцветных специй, красителей и редкого заморского дерева. Порывы ветра прибавляли новые ароматы, то мускатного ореха, то корицы, то шафрана…
Вдруг все мгновенно перебивалось зловонием паленого мяса и жженого перца.
И снова сладковатый пряный дым сгоревших специй создавал в вздусях благорастворение.
Самый большой порт Франции сгорел, но выгорел в благовоннейшим из пожаров. В последних порывах ветра слышались сильные ноты ладана, нарда и мирра. Как реквием по бывшему благополучию.
Глава 9 Благословенная Бретань
С заселением в погорелом городе нам очень крупно повезло. Постоялый двор с несколько педерастическим названием «Петух и устрица», что притулился в чистом квартале параллельно анжуйскому тракту, в пятистах метрах от городских ворот на ручье, впадающем в ров у городских стен, намеревался открыться только через три дня, когда окончательно выветрится запах олифы. Но нас это не отпугнуло, а наоборот привлекло первозданной чистотой отеля. И отсутствием по этому поводу насекомых, которых еще не завезли постояльцы. А также тем, что именно мы сделаем дефлорацию этому заведению под вывеской разноцветного петуха с устрицей в клюве.