Он называл меня кудрявым. Однажды в субботу вечером я один стоял на мосту и смотрел, как возвращаются рыбачьи барки. Был великолепный июльский закат, наполнивший небо красными и золотыми облаками, со стороны моря река эффектно вспыхивала, трепеща, как живая. Холмистые берега окрашивали воду в зеленый цвет, опрокидывая в ее глубину свои деревья, в воде отражались камыши, стволы кукурузы и стройные тополи, вершины которых, казалось, дремали в раскаленном воздухе. Медленно приближались к устью барки со своими большими парусами, оранжевыми, красными, пестрыми, разрисованными черными узорами, две из них уже стояли на якоре и выгружали рыбу, слышались шутливые голоса моряков, и доносился свежий запах моря.
Обернувшись, я вдруг заметил возле себя Чинчиннато, покрытого потом, правая рука его была за спиной, как будто он что-то прятал, а на толстых губах блуждала его обычная улыбка насмешливого мальчугана.
— Чинчиннато! — радушно произнес я, протягивая ему свою белую ручку.
Он сделал шаг вперед и преподнес мне прелестный букет красных, как огонь, маков и золотых колосьев.
— Спасибо, спасибо! Какая прелесть! — воскликнул я, взяв букет.
Он вытер рукой пот, который стекал по его лбу, потом посмотрел на свои влажные пальцы, перевел взгляд на меня и усмехнулся.
— Маки красные и растут они среди желтых колосьев, там в поле, я их увидел, сорвал и принес тебе, а ты сказал: прелесть!.. Чинчиннато сорвал их в поле… и было солнце… Оно было… как огонь…
Так говорил он тихим голосом, с остановками, с трудом сохраняя нить мыслей, множество смутных образов проносилось в его мозгу, он улавливал два, три из них, самые яркие, за ними прилетали другие. Я читал это в его глазах. С любопытством я смотрел на него: он казался мне красивым. Он вдруг заметил это и повернул голову в другую сторону, по направлению к баркам.
— Парус!.. — задумчиво проговорил он. — Два: один наверху, другой — внизу, в воде…
Он, по-видимому, не понимал, что второй парус — лишь отражение первого. Я старался как можно лучше объяснить ему это, он внимательно слушал меня, но, вероятно, не понимал. Помнится, что его поразило слово прозрачный.
— Прозрачный!.. — как-то странно прошептал он и улыбнулся, потом снова взглянул на паруса.
Листочек мака упал в реку. Он следил за ним взглядом, пока листочек не исчез из виду.
— Он идет далеко, далеко, далеко!.. — печально проговорил он с каким-то особенным оттенком, как будто этот листок стал дорогим для него.
— Из каких ты мест? — спросил я его после некоторой паузы.
Он перевел свой взгляд наверх, где чистая лазурь неба напоминала берилл. На горизонте выделялись фиолетовые контуры гор, напоминая фигуру лежащего на спине циклопа. Поле зрения пересекал железнодорожный мост, вырисовывая на небе маленькие квадратики, в глубине воды под мостом виднелась потемневшая листва деревьев. Со стороны казарм слышались неясные крики, смех и свистки.