К себе домой он никогда меня не приглашал. Я знал, что в Гунибе вместе с ним живут его жена и одна дочь. Вторая, старшая, бежала с бывшим уполномоченным ЧК к повстанцам. Однажды на мой вопрос — почему его дочь бежала к повстанцам, он ответил, что у него никогда не было двух дочерей, его единственная дочь живет с ним и без его разрешения даже солнце смотреть на нее не имеет права. Он очень обиделся на меня за мой неуместный, как я потом понял, вопрос, и в наших отношениях явно почувствовался холодок.
Из местных был у меня еще один приятель, фамилию его тоже не помню. Кроме рассказов об оружии, я от него больше ничего не слышал. Как-то он пригласил меня к себе на квартиру и показал на стене ковер, на котором было развешено разное старинное оружие. Он брал в руки какой-нибудь кинжал и рассказывал, сколько с ним его прадед, дед, отец и он сам были в дальних походах, сколько баранов и другого скота убито этим оружием. Рассказ был долгим, со всеми подробностями. Экскурсия по ковру заняла несколько часов.
О пристрастии горцев к оружию мы знали из личного наблюдения.
Однажды при передвижении нашего подразделения из аула в аул его обстреляли повстанцы. Проводник тут же подошел к командиру и начал жаловаться на боль в желудке, голове и ногах. Командир сказал ему, что до следующего аула он отпустить его не может. Заболевший заявил, что он не хочет уходить, а очень просит дать ему винтовку, чтобы вместе с бойцами стрелять в повстанцев. И когда его просьба была удовлетворена, он долго лежал в цепи, внимательно смотрел вперед и произвел несколько прицельных выстрелов. После боя сообщил, что он совершенно здоров. Таких просьб — разрешить пострелять — было много.
Местное население в Гунибе относилось к нам хорошо и очень боялось, чтобы мы не ушли из крепости, тогда им грозило полное уничтожение повстанцами.
Гуниб и Гергебильские горы разделены пропастью в 1000—1400 метров по прямой, и в период осады хождение по крепости было опасным. Нас обстреливали с горных вершин. Войска размещались в нижнем Гунибе, а на верхнем находился только один взвод, который следил за всеми подступами к крепости с тыла, а особенно за одной довольно крутой тропой. По ней, как рассказывали местные жители, кто-то раньше пробирался в Гуниб. Этому трудно было верить, но на всякий случай тропу охраняли. На верхнем Гунибе паслись наши лошади и быки.
Между нижним и верхним Гунибом была только одна, довольно крутая тропа. Она причиняла нам много неприятностей. Тропа простреливалась с Гергебильских гор, с нее срывался и погибал наш скот и даже люди. В январе сорвался с лошадью и погиб комиссар 285-го стрелкового полка Пономарев. Он находился здесь с тремя своими ротами.