Боеприпасов у нас хватало, но очень плохо было с продуктами. Мы получали 150—200 граммов кукурузной муки и 200 граммов конины в день. Крупы, овощей, и особенно соли, совершенно не было. Из кукурузной муки варили мамалыгу, резали ее в холодном виде ниткой и солдатским способом «кому» раздавали по куску. Очень мучил голод. Особенно тяжело было раненым. Я часто посещал своего помощника Каверина. Он был ранен в челюсть и не мог есть даже кукурузной похлебки.
Как ни странно, но воды на такой высоте было более чем достаточно. Непонятно как, но вода в очень многих местах как на нижнем, так и на верхнем Гунибе выходила родниками из скал и образовывала значительные арыки и даже речки. Вода была очень чистая и холодная.
Аул Ругуджа находится в пяти-шести километрах от Гуниба. Будучи в осаде, мы дважды пытались взять его, но безуспешно. Последнее наступление на аул совершили в первых числах января. Создали отряд из добровольцев. Из пехотинцев отобрали 200—250 человек, из пулеметчиков укомплектовали два взвода по два пулемета в каждом. Одним взводом командовал Дулембо, вторым — я. Нас хорошо поддерживала из крепости артиллерия. Отрядом командовал командир 1-го батальона Бугров. Я с пулеметным взводом шел в цепи ближе к левому флангу, Дулембо — ближе к правому. Наш левый фланг заканчивался рекой Каракойсу.
По мере продвижения вперед вдоль реки Каракойсу через определенные промежутки оставлялись небольшие заслоны. Но все наши предосторожности были тщетны. При входе в аул наш правый фланг был смят. Пятьдесят — шестьдесят повстанцев пробрались по реке к нам в тыл и неожиданно открыли стрельбу. Повстанцы были от меня не дальше 150—200 метров. Я тут же повернул пулемет назад и в две-три минуты расстрелял противника. Пулеметчики моего взвода отходили последними. В бою полностью погиб пулеметный взвод Дулембо.
Дулембо по национальности был венгр, из бывших военнопленных. В 1919 году добровольно вступил в ряды Красной Армии. Среднего роста, хорошо сложен, 25—26 лет. Владел русским языком, отлично знал пулеметы, метко стрелял. Был дисциплинирован. Его уважали в полку. Жаль, что не помню его имени и адреса семьи.
Значительные потери были и в пехоте.
После этого боя к нам в Гуниб приходили от повстанцев Алиханова две парламентерские группы, первая — три человека, вторая — два. Нам предлагалось немедленно сложить оружие и сдаться. Обещали продукты и свободный выход из Дагестана. Дальнейшее сопротивление повстанцы считали бессмысленным, уверяли, что нас ожидает неминуемая гибель. Парламентеры рассказывали, что не только Дагестан, но якобы Азербайджан и весь Северный Кавказ очищены от Красной Армии.