По нашим подсчетам, мы давно должны достичь леса, но леса не было. У нас был топор, но не оказалось лопаты, чтобы сделать какое-нибудь укрытие в снегу. Главное — мы не могли укрыть лошадь, поэтому вынуждены были двигаться дальше и дальше.
Как-то внезапно в дневной темноте надвинулась ночь. Мы оказались как в мешке.
Ревел ветер, нас заносило снегом. Лошадь обессилела и через каждые десять — пятнадцать шагов останавливалась. Снег на ней таял, и она вся дрожала. Наконец остановилась совсем и на наше «но-но» перестала реагировать. Когда мы добрались до ее головы, оказалось, что впереди какой-то высокий сугроб, возможно, лес. Начали руками разгребать снег и наткнулись на что-то твердое. Почти сразу же услышали глухой лай собаки.
Ревущий буран заглушал наш крик, и за преградой никто не отзывался. Я взял в санях винтовку (их было у нас две) и начал стволом пробивать снег. Стена оказалась плетеной из прутьев. Наконец лай собаки приблизился, а вскоре послышался и голос женщины. Она спрашивала, кто там. Я всунул голову в пробитую дыру и ответил, что мы — двое военных, сбились с дороги, очень просим пустить нас переночевать. Но женщина заявила, что пустить нас не может, а если мы начнем ломиться, она станет в нас стрелять.
Из дальнейших переговоров мы узнали, что это дом лесника и никакой деревни вблизи нет. Мы оказались в восьми-девяти километрах в стороне от нашей дороги, где-то на окраине лесного массива.
Чтобы доказать наши мирные намерения, разрядил и выбросил в лабаз свою винтовку.
— Мы не грабители, вот наше оружие, впустите хотя бы в лабаз, иначе замерзнем, — убеждали мы.
Видно, передача винтовки подействовала, хозяйка позвала парня лет пятнадцати-шестнадцати, который появился с зажженным фонарем и охотничьим ружьем. Посоветовавшись, они подали нам деревянную лопату для расчистки снега, а сами стали открывать плетенные ворота.
Мы очень обрадовались, когда очутились в крытом дворе, и не знали, как отблагодарить нашу хозяйку.
Лабаз оказался довольно вместительным, примерно двадцать метров в длину и десять в ширину. Здесь было сравнительно тепло. Сюда выходили двери из дома, сарая и погреба, а посередине стоял рубленый колодец, у одной стены были сложены дрова.
Распрягли лошадь и укрыли ее тулупом. Хозяйка пригласила в дом. Даже не верилось, что мы в безопасности. А буран ревел.
Лесника Вали Мухометжанова дома не было. Четыре дня тому назад он уехал на совещание. Кроме хозяйки дома был их приемный сын, казах по национальности. Они его взяли в одной кочевой семье в тридцатые годы, когда группа казахов уезжала из Кустанайской области куда-то на юг.