В «зале» суда, который оказался всего лишь небольшой комнатой с двумя рядами откидных стульев, уже сидели двое — Гарри Савкин и его мать. Мы с Игорем сели как можно дальше от них.
Гарик был одет в яркий твидовый пиджак, явно с чужого плеча. Мне он показался очень знакомым, этот пиджак. Когда Гарик полуобернулся к нам, я увидела кокарду со знаком лондонского клуба «D.D.R.» — маленький выстроченный тускло-золотыми нитками селезень в коричневой шапочке с козырьком. Это был пиджак моего отчима, который он как-то получил в подарок, когда сто лет назад выступал на концерте в этом клубе. Отчим до всех своих удачных и неудачных афер был неплохим пианистом. Пиджак он подарил Гарику вместе со множеством других своих вещей — хороших, добротных и совершенно не подходящих Савкину. Отчим любил дарить не очень нужные уже ему вещи хорошим, верным людям.
Интересно, мне не казалось, что мама ревнует меня к отчиму. Скорей всего, я просто не понимала. Ведь мама так стремилась, чтобы я жила отдельно.
Зря Гарик надел сегодня пиджак отчима. Вся ненависть к прохиндею Савкину, какую только могла вместить моя душа, сейчас поднялась, и мне даже стало нехорошо. Я достала потихоньку пузырек с нашатырем, которым пользовалась сейчас чаще, чем сотовым телефоном, намочила кончик носового платка и протерла им виски.
В зал-комнату суда вошла молодая секретарь с объемной папкой, в которой, очевидно, лежали документы по нашему «делу». Савкин приободрился, провел слегка дрожащей рукой по курчавым седеющим проплешинам и громко сказал, чуть привстав:
— Здравствуйте!
Секретарша улыбнулась ему и объявила, глядя, как открывается дверь сбоку:
— Встать, суд идет!
В зал впрыгнула и посеменила, отчаянно стуча каблучками-рюмочками, маленькая тетенька с огромным кремовым бантом в мелкий горошек под самым подбородком. Длинная клетчатая оборка на ее юбке лихо развевалась во время ходьбы. Сама юбка в зеленый цветочек плотно обтягивала мясистые бедра бодрой тетеньки. Она встала за стол и зорко обвела всех, кто был в зале заседания.
— Нет! — тихо простонала я. С тетенькой я еще лично не была знакома — заявление подавал от моего лица Игорь.
— Увы, — вздохнул Игорь и едва заметно сжал мне руку.
— Прошу садиться, — крякнула судья Морозова, стрельнув в меня глазами.
Есть женщины, которые остаются в образе себя семнадцатилетней. Они носят прически, с которыми когда-то нравились мужчинам просто потому, что были молоды, красятся так же, как были накрашены на выпускной вечер в школе. Одежду и обувь выбирают в том же стиле, какой был моден в годы их далекой юности. Так же себя и ведут — как будто на всю жизнь остались под пряным хмельком последнего школьного дня.