Однажды наши остряки, будущие звезды скандальной журналистики, послали ей записку во время лекции: «Не расскажете ли, чем отличались яйца в дореволюционной России от нынешних?»
Элла Игнатьевна, чуть нахмурившись, перечитала записку, потом пожала плечами и прочла ее вслух. В аудитории все замерли. Кто-то засмеялся, на него цыкнули. А профессор сказала:
— Думаю, тем, что у куриц мозгов было больше.
И спокойно продолжила лекцию.
Ехать на киностудию надо было рано утром. Толе пришлось вести Варю в школу, иначе я бы не успела к девяти часам. Потом выяснилось, что время мне назначили просто так, я могла прийти и к одиннадцати, и к часу — сумасшедший дом начинался, как я поняла, часов в семь — актеры, занятые в первой смене, начинали гримироваться в половине восьмого. Аренда павильона стоит столько, что ни секунды нельзя терять в простое.
Я получила деньги, обсудила новые сюжетные повороты для будущих серий, познакомилась с актером, который должен был играть ожившего принца из ассортимента Сонечкиных кукол. Он мне ужасно не понравился в жизни, но я видела его раньше в других работах в кино, и там он произвел на меня самое приятное впечатление.
Как я не люблю разочаровываться, увидев в каком-нибудь непотребном виде актера или актрису, неразрывно в моем сознании связанных с теми героями, которых они играли в кино или в театре! Лучше их не видеть в жизни, ничего о них не читать, и уж тем более не писать…
Сеня Лепко, мужественный, сдержанный, строгий, тонкий, благородный в тех двух-трех главных ролях, где его так удачно выстроили, сейчас кривлялся, кокетничал напропалую со всеми, активно зажевывал вчерашний банкет мятной жвачкой, распространяя вокруг себя невыносимый аромат перегоревшей в желудке сивухи и лекарственной травы.
Не люблю мяту, не люблю лицедеев, не терплю невоздержанности, не переношу московского метро, где так явственно видно, что мой родной город перестал быть моим — шесть мужчин разных национальностей и рас сидят напротив других шести (мужчин! — они быстрее и ловчее занимают места). Не люблю мужчин вообще, ни русских, ни нерусских, ненавижу мужчин кокетливых, а тем более пьющих… Не люблю сама кривляться, ненавижу, когда кривляются другие… Ох, скорей бы родить!..
Тяжело, на предпоследнем месяце тяжело. Живот становится привычным, не верится, что когда-то его не было и скоро не будет, он привычно давит до еды — непонятно, хочу ли есть, привычно — после еды, скорей прошли бы первые сорок минут после еды, когда она застревает, прижатая животом к позвоночнику… Уже совсем тяжело спать, даже с милым Толей рядом. Никак не ляжешь и не сядешь — живот давит, на боку совсем неудобно — на правом тошнит, на левом — стучит сердце…