— Объясни. Я уйду. Ты не любишь меня. Ты ошиблась. Так?
— Да, я ошиблась.
— Понятно.
Он еще постоял, чуть отвернувшись, потом повернулся к нам и спросил:
— Ты хорошо подумала?
— Да.
— Варюша…
Та, разумеется, и не шелохнулась.
— Позвони мне, пожалуйста, если тебе нужна будет помощь.
— Да.
Он еще несколько секунд смотрел на нас, потом быстро сел в машину и уехал.
А я стала плакать. И доплакалась до того, что у меня заболело сердце, живот, голова и заныли зубы. Варя играла с девочками во дворе, а я стояла на балконе второго этажа, смотрела на нее и никак не могла остановиться. Я бормотала «Отче наш», заставляла себя вдумываться в каждую фразу и плакала, пока не выплакала все до последней слезинки. Потом решила — в этой связи вполне могу выпить дополнительную чашку чая сегодня вечером, с вареньем. Прозрачным, густым темно-розовым вареньем из райских яблочек, которое мы купили вчера на рынке у молчаливой старушки.
Вечером в электронной почте я открыла записку от Жени Локтева:
«Леночка, поздравляю тебя. Я ничего не знал о твоей свадьбе. Вы такие с Толей счастливые! Вы хотите знать, не обиделся ли я, что меня не пригласили? Да, ужасно обиделся! Сегодня у меня есть хороший повод поплакать в плохой пьесе. Целую тебя, счастливая. Мне иногда бывает так одиноко, Ленка…»
Как же мне мешает мое материалистическое сознание! Как бы мне хотелось верить так, как верят некоторые — не увязывая школьные курсы физики, истории, биологии с религией, имея всё это в своем сознании в параллели: вот молекулярное строение клетки, вот Великий взрыв, вот рудимент моего хвоста… А здесь — прекрасный мир христианской веры.
Я подчас завидую искренне верующим, особенно неофитам, вновь обращенным, недавно пришедшим к полной и безоговорочной вере, без сомнений и оглядки на открытые законы мироздания, на археологические раскопки и богов других народов, других религий, подчас гораздо более древних и не менее мудрых…
Как будто ничего этого нет, спокойно улыбаясь, отвечать сомневающимся: «Это всё Бог, во всем и везде». Не думая о том, а что же есть Бог. Так он же не велел думать! Он велел — верить. Видно знал, что знание будет не под силу. А вера, наивная и радостная — как раз впору…
Я, к сожалению, понимаю, что не знаю чего-то главного — о мире, о себе. Уже кто-то до меня стал подозревать — а, может, это вовсе не утерянное знание, которое во что бы то ни стало надо найти, чтобы обрести, наконец, целостность в картине мира? Может, это закрытое, тайное знание, которое человеку не стоит и искать?
Как бы я хотела просто читать молитву, которую за время странствий по родной Москве в последние полгода выучила и могу произнести без запинки. Просто читать — и всё. Перекреститься, поклониться и — обрести покой.