Плеве поддержал Витте, что деятельность зубатовских рабочих организаций не соответствует закону. Одновременно он принимал рабочие делегации и хвалил их деятельность.
В апреле 1903 года рабочие передали Витте «Почтительнейшее прошение рабочих по организации полезных учреждений для петербургского фабрично-заводского люда и их мысли на районных собраниях, разрешенных санкт-петербургским градоначальником». Витте, которому подчинялась фабрично-заводская инспекция, на обращения рабочих не реагировал и на уступки им не шел. Это была большая ошибка, приближавшая революцию. Один из зубатовских рабочих на большом собрании заявил: «Поддержка рабочих в их материальных нуждах составила бы лучшее опровержение злонамеренной пропаганды в их среде». Зимний дворец не обращал внимание не только на проблемы рабочих, но и на беды крестьян, среди которых стали ходить упорные слухи: «Двух министров убили, а когда всех перебьют, тогда нам и землю разделят». Зимний был глух и слеп, но совсем по-другому вели себя эсеры и социал-демократы.
Ближайший помощник министра внутренних дел писал о работе Плеве: «Угрозы и милости перемешивались и поэтому угрозы не пугали, а милости не вызывали благодарности. Что запрещалось сегодня, то разрешалось завтра. Что отвергалось сейчас, в следующий момент одобрялось. Престиж правительства быстро падал». Соратник Зубатова в рабочих делах Лев Тихомиров писал о Плеве: «многие лица, преданные государю и России, предлагали ему свои силы. Он всех слушал, всем лгал, всех морочил. Постепенно всех честных людей устранил, сам только душил и больше ничего. Россия действительно нуждается в глубоких улучшениях жизни. Он же не хотел ничего делать».
Плеве беспокоился не об империи, а о сохранении своего министерского поста. Он был просто сановником, а совсем не политиком. Он заявлял: «Как только вы начинаете рассуждать не об экономике, а о самодержавии – я перестаю быть министром внутренних дел, и становлюсь только шефом жандармов.
В начале июля 1903 года в Одессе разразилась всеобщая стачка, в которой участвовали десятки тысяч рабочих, требовавших убрать посредников, присваивавших каждый третий их рубль, относиться к ним по-человечески, не обманывать при страховке, и это были чисто экономические требования. В начале стачку, которую еще в марте начали всего двенадцать рабочих, контролировали зубатовские активисты во главе с доктором философии В. Шаевичем. Они пытались блокировать политические требования, выдвигаемые среди рабочих социал-демократами. Встал Одесский порт и промышленники и купцы начали нести большие убытки. Вызванная в порт полиция начала активно избивать бастовавших рабочих. Жандармы били и орали, и почему-то думали, что все станут по стойке «смирно», и как обычно приближали и приближали кровавую революцию. Настроение одесских рабочих с разбитыми лицами быстро революционизировалось. Начались разговоры о пересмотре устава рабочего союза, «преследовавшего цели улучшения труда и жизни рабочих и их духовной жизни с помощью сокращения рабочего дня, увеличения заработной платы, взаимопомощи в случаях болезни и нужды, устройства общих лекций и библиотек».