Блуждающий взгляд Скоробогатова столкнулся с отчужденным взглядом раскосых глаз председателя эвенской охотничьей артели.
«Тоже считает меня конченым человеком! — подумал Скоробогатов, стараясь восстановить в памяти биографию делегата. — Да, какая-то темная история произошла с деньгами… не то растрата, не то перерасход…»
Все сидящие в зале райкома представились Скоробогатову неполноценными людьми, и это немного ободрило его. Ему в голову не приходило, что он всегда преувеличивал недостатки товарищей, потому что превозносил самого себя и, глядя на других свысока, забывал, что это они создавали заново жизнь целого района: прокладывали дороги через болота и горы, строили поселки, корчевали тайгу и распахивали холодные земли, снимая урожаи невиданных здесь овощей и зерновых. Они болели за свои планы по добыче золота, мехов, рыбы и выполняли их, поднимая на творческий труд тысячи людей, которые сами росли вместе с цифрами программ. Это были те, кому Центральный Комитет партии большевиков доверил освоение Севера.
«Не угодил! — с горестной иронией думал Скоробогатов, слушая выступление районного агронома, с которым у него тоже было немало столкновений. — Всякому хочется, чтобы его по шерстке гладили. Я-то вот терплю, пока вы меня прорабатываете!..»
— Зажимал всякую инициативу! — говорил с сильным акцентом якут, директор животноводческого совхоза. — Мы приезжали в райком со страхом. Разве так годится? Был товарищ Скоробогатов сам у нас в совхозе, посмотрел, дал указание отвести землю в долине под посевы. Мы доказательства представили, что там нельзя. Никаких доводов. Пришлось вспахать часть лугов. Летом, когда оттаяла почва, пошла «черная вода», речка наша поднялась. Погубила посевы. Совхоз понес убыток. Теперь будет беда с сеном…
«Не ошибается тот, кто ничего не делает», — записал в блокнот Скоробогатов, отметив это место для заключительного слова.
Но заключительную речь он произнес почти машинально, понимая, что теперь его слова ни до кого не дойдут, и потому только пытался пояснить отдельные выпады.
Подкосило его выступление представителя обкома. Когда тот поднялся из-за стола президиума, Никанор Петрович со смутной надеждой уставился в энергичное лицо, увенчанное пышной шапкой седоватых волос. Крепко сколоченная фигура обкомовца, неторопливые движения его больших рук, открытый, ясный, немного усталый взгляд — все вдруг привлекло Скоробогатова.
«Свой, рабочий парень!» — проникаясь симпатией, подумал Скоробогатов, растерявшийся было от неожиданного одиночества.
Именно этот короткий самообман усилил жестокость удара: обкомовец, действительно рабочий в прошлом, коротко суммировав отдельные выступления, прямо обвинил Скоробогатова в диктаторстве.