— Все кончено! — трагически сказала она, бросаясь тетке на шею. — Мы больше никогда не увидимся с Горном. Боже, какая я несчастная!
Но видя, что тетка не выказывает никакого сочувствия, отстранилась и обиженно, с упреком спросила:
— Как, тебе не жалко меня?
— Ах, Кама, оставь свои глупости!
— Панна Кама, поцелуйте меня на прощанье! — сказал Мориц, выглядывая из передней.
— Пускай вас Пиколо поцелует! — воскликнула она и с собачкой на руках кинулась к двери, но Мориц поспешил удалиться.
На улице Мориц замешкался, думая, под каким бы предлогом отложить визит к Гросглику и нет ли у него более срочного дела. Вот надо бы с Кесслером повидаться, хорошо бы зайти сперва домой.
В конце концов, пересилив себя, он вошел в контору банкира.
— Патрон у себя? — поздоровавшись, спросил он у Вильчека.
— Да. Он уже несколько дней посылает за вами.
— Ну как, покончили с Грюншпаном?
— Еще только начали: до пятнадцати тысяч дошли.
— И это еще не конец? — удивился Мориц.
— На полпути остановились.
— Смотрите, Вильчек, не просчитайтесь. Я вам добра желаю.
— Вы ведь сами советовали не уступать.
— Я? Впрочем, не помню. Но во всем надо знать меру! — недовольно сказал он, так как поприжать Грюншпана советовал Вильчеку, когда еще не имел намерений относительно Мели, а теперь это его рассердило.
— Приходите в контору к Боровецкому подписать контракт на поставку угля.
— Спасибо… Большое спасибо!.. — Обрадованный Вильчек крепко пожал ему руку.
— Но предварительно я хочу с вами поговорить.
— Скажите, сколько я вам за это должен?
— Это мы обсудим потом. У меня есть на вас другие виды. Через полчаса я отсюда выйду, вы проводите меня, и мы потолкуем.
Мориц не спеша снял пальто, потер руки и выглянул на улицу; там внезапно потемнело, и пошел дождь, барабаня по окнам.
«Будь, что будет», — подумал он, входя в кабинет банкира.
Тот при виде его вскочил с места.
— Как вы себя чувствуете, дорогой пан Мориц? — воскликнул он, целуя его. — Я очень беспокоился о вас! Нехорошо оставлять друзей в неведении. Мы все очень волновались. Даже Боровецкий справлялся о вас.
Морица позабавила такая трогательная забота.
— Ну как шерсть? Право, я очень по вас соскучился.
— Благодарю. Вы добрый человек.
— Кто же может в этом сомневаться? Только вчера я пожертвовал двадцать пять рублей на летнюю колонию для детей рабочих. Вот, прочтите. — И он подсунул Морицу газету. — Ну как шерсть? — нетерпеливо повторил он.
— Вам известно, как поднялась цена на земельные участки и как вздорожал кирпич?
— Как же, как же! Мы этим тоже немного занимаемся. Скоро в Лодзи начнется большое строительство. А про Гросмана вы знаете? — понизив голос, спросил банкир.