Вместо этого он постоянно слышал про карьеру и Аллена.
Каждый раз, когда он вспоминал, с каким нетерпением он ехал к ней в тот четверг, как хотел поделиться с ней своими планами, он чувствовал себя неразумным мальчишкой, еще не познавшим женского коварства.
Он смотрел в окно, но боковым зрением видел, что Майк не сводит с него глаз.
— Вижу, ты на нее конкретно запал, братец, — сказал он после недолгого молчания.
— Конкретнее некуда, — ответил Грант.
За всю свою жизнь ни одна женщина не занимала его мысли так, как Софи. Ни по кому в жизни он не скучал так, как по ней. Ему так не хватало ее улыбки, ее теплоты. Ее голоса. Сколько раз он порывался схватить трубку и позвонить ей. И каждый раз останавливал себя.
— Чем она тебя так зацепила? — спросил Майк.
— Я не знаю, — резко ответил Грант. Он скомкал в руках салфетку и принялся отрывать от нее кусочки. — Помнишь, у Николь была кукла? В голубом платье.
— Та, которую ты изрисовал фломастером?
Несмотря на полное отсутствие настроения, при этих словах Грант улыбнулся:
— Она самая. Софи напоминает мне эту куклу. У обеих за внешним блеском и лоском таятся раны и боль. Перечеркнутое черным фломастером прошлое. — Он вспомнил, как Софи рассказывала ему о своей детской мечте научиться летать. — Она хочет быть идеальной, понимаешь? Словно боится, что кто-то узнает, какая она на самом деле. Для нее это будет катастрофа. А я полюбил ее именно за это.
Он замолчал. Полюбил? Грант никогда раньше не говорил, что любит кого-то, кроме членов своей семьи. Удивительно, как легко это слово сорвалось у него с языка. Да, он любит Софи. Он полюбил ее с того дня, когда познакомил ее с Джоном. Если бы он знал, сколько страдания принесет ему это знакомство.
Майк изучающее смотрел на брата.
— Очень неожиданно, скажу я тебе.
— Самое интересное, когда я пытался указать ей на странность ее поведения, она назвала меня трусом. Сказала, что я боюсь своего прошлого или что-то типа того.
Официантка принесла Майку тарелку спагетти карбонара.
— Нет дыма без огня, братец, — сказал Майк, накручивая спагетти на вилку. — Отчасти она права.
Грант ничего не ответил. Когда все вокруг говорят тебе одно и то же, ты со временем и сам начинаешь в это верить. Ему казалось, он не боится прошлого. Иначе как бы он согласился на предложение Андерсена?
«Чтобы забыть Софи», — подсказывал внутренний голос.
— Я думал, ты рад, что мне достался этот проект, — сказал Грант.
— Конечно, рад. Я просто по-прежнему не понимаю, зачем ты два года избегал всего того, что связано с понятием успеха.
— Я подумал, пришло время что-то менять. Все вокруг только и говорили мне, что я ни в чем не виноват.