— Я сочинял самую разнообразную музыку, — ответил он, — и великая княгиня, вселяющая во всех нас неистощимый оптимизм, уверяет, что после смерти меня признают великим!
Он сдержанно засмеялся.
— Скажите, а как вас зовут? — осведомилась Алида. — Боюсь, я не расслышала вашего имени, когда нас представляли.
— Моя фамилия Строенский, и я надеюсь, после моей смерти вы вспомните наш разговор.
— Я буду надеяться услышать вашу музыку при вашей жизни! — улыбнулась Алида.
— А вы сами играете? — поинтересовался он.
— Не очень хорошо, — призналась девушка. — Но когда я слышу музыку, мне всегда хочется танцевать!
Вдруг она вспомнила, что это запретная тема. Ее дядя пришел бы в бешенство, услышь он о ее желании танцевать, поскольку это напоминало о ее, как он называл, дурном происхождении.
— Я уверен, вы прекрасно танцуете, мисс Шенли! — искренне произнес господин Строенский.
Немного оробев от этого неожиданного комплимента, Алида повернулась к другому своему соседу.
Это был пожилой человек с когда-то красивым лицом, теперь изборожденным резкими морщинами.
Что-то в нем показалось девушке знакомым, и, обменявшись с ним несколькими дежурными фразами, она догадалась, в чем дело.
— Надеюсь, мой сын хорошо заботился о вас и вашей кузине, когда сопровождал вас сюда? — спросил ее собеседник.
— Вы отец графа Ивана?
— Да, я его отец.
— И вы генерал, — сказала она, взглянув на знаки различия и целый иконостас наград.
— Я начальник Кадетского корпуса, — ответил генерал.
Алида застыла. В ее памяти все еще были свежи рассказы господина Таченского об ужасных наказаниях, применявшихся в Кадетском корпусе. Однако, вспомнив, что господин Таченский уже пятнадцать лет не был в Петербурге, она несколько неуверенно спросила:
— Дисциплина в вашем корпусе… такая же строгая, как и при покойном царе?
— Откуда вы слышали о нашей дисциплине? — удивился генерал и, не дождавшись ответа, добавил: — Я верю в дисциплину. Молодые люди нуждаются в строгом воспитании, чтобы из них получились хорошие солдаты, и самое главное здесь — полное и безоговорочное подчинение.
— Даже если это против совести? — спросила Алида.
— Хорошему солдату не нужна совесть. Ему не нужно думать, — резко ответил генерал. — Он должен только выполнять приказы, вскакивать по команде и гордиться тем, что служит императору и своей стране.
После недолгого молчания Алида произнесла:
— Но ведь при таком воспитании может получиться машина, а не человек из плоти и крови.
— Мужчины становятся плотью и кровью, когда сталкиваются с противником, — возразил генерал, — но, беспрекословно подчиняясь командиру, они могут спасти свою жизнь. Однако добрый русский всегда должен быть готов умереть за царя-батюшку.