— Мне словно снится сон… — прошептала она. — Вилли, ты такой умный… Надо же, догадался, откуда ветер дует…
— С Волги, Женечка, с Волги… Городок маленький, и эту историю знает каждый ребенок…
— Значит, Фильчагина… И наши девчонки…
— Ты не хочешь встретиться с ней? Поговорить по душам?
— Но зачем?
— Уговоришь ее продать нам портреты кисти Романа Гончарова.
— А что, если она и меня… того… укокошит? Как их?
— Нет. Неужели ты не поняла самого главного в этой истории?
— Не знаю…
— Женя, она хочет, чтобы ее вычислили, понимаешь? Она играет с судьбой… Поэтому-то она и подстроила все это между Алексеевкой и Базарным… Чтобы обратили внимание и пришли к ней… Она не только преступница, она и жертва, ведь это ее сына убили… А она отомстила…
— Тогда, может, оставить ее в покое?
— Можно было бы, если бы не портреты… Она должна заплатить за свое преступление обществу…
— То есть тебе?
— Пока мне… Но портреты потрясающие, им цены нет, понимаешь? К тому же пусть уж лучше они будут у меня, то есть у нас, так их хотя бы не узнают…
— Но ты же узнал?
Вилли умирал от желания купить гончаровские работы, и Женя сдалась.
— Позвони ей и назначь время. Я уверен, что в мастерской, кроме нее, никого не будет.
— А что мне ей сказать?
— Передай привет от Ананьевой и Шелестовой… И скажи, что хочешь купить портреты. Она поймет. Она ждет подобного визита уже три года…
— Мария Петровна, так как же вы нашли их?
— Бог, наверное, помог… или дьявол… — Она отпила коньяку и закусила лимоном. — Я просто зашла в магазин купить чулки, вот и все. Зашла и увидела их. Не могу сказать, что сразу поняла, кого вижу перед собой. Ведь, как я уже говорила, я их не видела никогда. Только их портреты. Эти работы я всегда возила с собой. Они были у меня и в Вене, и в Саратове. Когда постоянно видишь лица этих девушек, привыкаешь к ним и воспринимаешь их не как живых людей, а именно как портреты. К тому же тогда они были молоды, очень молоды, им было по семнадцать лет всего-то, и лица их были юными, свежими… Я вот спрашиваю себя: ну откуда столько ненависти в людях, столько зла?.. Ведь совсем девочки были. А когда я вошла в магазин и заговорила с Ольгой Воробьевой, то разве я могла подумать, что говорю с той самой Викой, которая дала выпить моему сыну крысиного яду. Конечно, она изменилась, и вместо длинных кудрявых волос у нее была стильная короткая стрижка… Что же касается Ирины, то она больше походила на свой портрет…
— Ваша реакция, когда вы поняли, что нашли их?
— Сначала испугалась. Я пришла туда еще раз и уже более внимательно стала разглядывать их, спросила, помнится, Ольгу, какой пудрой она пользуется, потому что кожа ее просто потрясла меня своей нежностью, матовостью… Мне же надо было как-то объяснить свое поведение, я разве что в рот им не смотрела… Они спокойно отнеслись ко мне, к моему неуемному любопытству, в их глазах я не заметила страха, да и откуда ему было взяться, если и они меня никогда не видели? Они меня не боялись!