«Меня изучает, — подумал Никулин. — Одет бедновато».
— Прошу садиться, — обратился он к вошедшему, показывая па стул.
Зубенко медленно подошел к столу и также медленно сел.
— Скажите, гражданин Зубенко, вы дежурили в тот день, когда был похищен шелк?
— Кажется, я.
— А почему кажется? — перебил его Никулин.
— Потому, что я не знаю точно, когда он был похищен.
— Но сейчас установлено, кража была в период с 15 по 20 июня.
— Если верить установленному, то в это время дежурил действительно я.
— Но раз вы дежурили, то вы можете и сказать, кто вывозил уворованный груз?
— Что вы, товарищ лейтенант? Да откуда я могу знать, когда за день сотни машин заходят и выходят?
— Но в эти дни шелк и шерсть никто не получал.
— Шелк не вывозили, так другое вывозили, — спокойно отвечал Зубенко.
— Хорошо, — после продолжительной паузы произнес Никулин. — А куда вы могли положить пропуск на вывоз уворованного груза?
— Туда, куда и все, вначале опустил в ящичек, а потом в контору после смены сдал.
— Но в конторе его нет.
— А я причем? Там есть начальник, он пусть и скажет, куда он его дел. Я сдал в контору.
Зубенко еще несколько раз упомянул о начальнике, пожаловался Никулину на то, что он отказал ему в получении каких-то денег. Разговор сводился к совершенно иной теме, ничего не выяснял из загадочного случая кражи и не прибавлял нового к мнению Никулина о Крамове. Сам же Зубенко производил впечатление человека вздорного, готового все свалить на начальство.
— Поймите же, — убеждал его Никулин, — что вы можете помочь нам найти преступников. Вспомните, кто вывозил шелк и шерсть. Должна быть полная машина.
— Убейте меня, не помню, — стоял на своем Зубенко.
— Тогда вы тоже являетесь соучастником кражи.
Зубенко вскочил со стула.
— Прошу не оскорблять меня, товарищ лейтенант. У вас нет никакого основания обвинять меня в воровстве, — обиженно произнес он.
— Садитесь. У меня есть основания обвинять вас, если не в воровстве, то в расхлябанности.
— В этом вы можете обвинять меня.
— Значит вы признаете, что выпустили груз без пропуска?
— В этом признаю свою вину. Мог прошляпить в спешке. Но опять же Крамов завел не те порядки…
Разное думал Никулин, разговаривая с Зубенко. То ему казалось, что охранник сам принимал участие в хищении и поэтому все скрывает, боясь ответственности, то думал, что охранник к краже не причастен и, если сделал оплошность, то только в том, что выпустил машину без пропуска и сдал пропуска в контору без расписки. Но ведь раньше все доверяли друг другу и часто сразу за несколько дней расписывались.