Себастьян медленно обвел взглядом древнее подворье. Массивная стена из песчаника, шедшая сбоку, заметно отличалась от той, которая отделяла двор от примыкавшего погоста. Эта часть ограды, не более семи футов в высоту, увенчанная рядом железными шипов, чтобы отпугнуть похитителей трупов, лежала в густой тени раскидистых ветвей широколистых кладбищенских вязов. И в развилке одного из деревьев присел худощавый, одетый во все черное, за исключением белой рубашки, мужчина. Он без труда удерживал равновесие, упирая приклад винтовки в бедро.
Для любого другого человека притаившийся стрелок остался бы незамеченным.
– Когда мистер Нокс слезет с дерева, – обронил Девлин, – передайте ему, что он может поговорить либо со мной, либо с Боу-стрит. Полагаю, его выбор будет зависеть от того, что хранится в этих погребах.
Обезображенное шрамом лицо оскалилось в язвительной ухмылке:
– А мне не придется ничего передавать. Он вас и без того слышит. Кошачьи глаза и уши, так-то вот.
Виконт повернулся к воротам. Трактирщик протянул руку, останавливая его. Себастьян красноречиво посмотрел на грязные пальцы, сжимавшие рукав сюртука. Рука отдернулась.
– Джейми мог бы со своего места вышибить вам оба глаза. И еще кое-что скажу, – облизнул нижнюю губу здоровяк. – Он так с вами схож, что в братья годится. Подумайте об этом. Хорошенько подумайте, – и, немного помолчав, с издевкой добавил: – Милорд.
Засунув руки глубоко в карманы сюртука, Девлин шагал по Чипсайду. Сухой ветер взвихривал пламя фонарей, бросая пляшущие тени на фасады магазинов с закрытыми ставнями и пыльную, усыпанную мусором мостовую.
Когда-то Себастьян был младшим из трех братьев, четвертым ребенком, родившимся у графа Гендона и его жены, жизнерадостной красавицы Софии. Если в браке родителей и были хорошие времена, Девлин не мог этого вспомнить. По сути, супруги жили каждый своей жизнью. Граф занимался государственным делами, между тем как графиня кружилась в веселом вихре балов, раутов и визитов в загородные дома знакомых. Те редкие случаи, когда муж и жена сходились вместе, отмечались холодным молчанием, перемежаемым взрывами рыданий и гневными повышенными голосами.
Тем не менее детство Себастьяна не было совершенно несчастным. В его воспоминаниях мать ласково касалась его и часто смеялась – когда ее мужа не было рядом. Четверо детей Софии никогда не сомневались в ее любви. Братья, хотя во многом несхожие и значительно разнившиеся по возрасту, были необычайно близки друг с другом. Только Аманда, самая старшая из детей, держалась в стороне.